Я не знал, что на это сказать.

– И, честно говоря, - сказал он, - всякий раз, когда я думаю об этом, я просто не могу отделаться от мысли, продолжим ли мы это вскользь или более серьезно, мы все равно окажемся в одном и том же месте.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу.

– И где это место?

– Есть только один способ узнать.
– Его взгляд встретился с моим, и у меня внутри все перевернулось, особенно когда он добавил: - Лично я бы предпочел пропустить игры и пойти прямым путем.

Но пугает ли тебя все это так же, как меня?

– Послушай, правда в том, что...
– Я замолчал, прикусив губу.

Пальцы Даррена забарабанили по двери, и я понадеялся, что этот жест был вызван беспокойством, а не нетерпением.

– Правда в том, что?

– Это не то, что тебе захочется услышать.

– Испытай меня.

Я потер затекшую шею.

– Несмотря на то, что мы ладим и как бы нам ни было хорошо в постели, я не думаю, что мы созданы для отношений.

– О.
– Он на мгновение замолчал.
– Почему?

– Ну что ж.
– Вот и все. Пути назад нет.
– Это… Я буду честен. Это связано с нашими убеждениями.

– Что вы имеете в виду? Тот факт, что ты атеист, а я христианин?

– И что ты священник.

– Какое это имеет отношение к чему-либо?
– Он не был настроен враждебно. Судя по тому, как это прозвучало, он даже не испугался. Что только усложнило ситуацию и заставило меня заскрежетать зубами. Будь ты проклят за то, что ты такой беззаботный!

– Я говорил тебе, что вырос в семье фундаменталистов, и моя семья отреклась от меня и отлучила от церкви. И я…

– И я не оправдываю то, что они сделали, - сказал он.
– Ты должен был бы уже достаточно хорошо меня узнать, чтобы понимать, что подобное привело бы меня в ужас.

– Может быть, и так, но именно их убеждения заставили их сделать то, что они сделали.

Даррен переминался с ноги на ногу.

– Итак, если бы ты исключил из уравнения мои убеждения, мы бы стали вести этот разговор? Это единственное, что мешает тебе понять, сможем ли мы добиться успеха?

– Это не совсем мелочь.

– Нет, не мелочь.
– Он прищурился.
– Но это одна из тех проблем, которые мы могли бы решить, если бы считали, что это того стоит.

– Я никогда не говорил, что это того не стоит, - отрезал я.
– Но некоторые препятствия просто не могут...

– Препятствия?
– Он с трудом выдохнул.
– Ну и что с того, что у нас разные убеждения? Как ты думаешь, все, с кем мы когда-либо встречались, были на 100 процентов согласны во всем?

– Конечно, нет. Но есть вещи, в которых трудно идти на компромисс. И дело не только в том, во что ты веришь. Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты не должен помогать людям спастись? Проповедовать Евангелие? Обращать в свою веру?

Выражение его лица стало суровым.

– Я не заинтересован в твоем обращении.

– Да? И как долго это продлится?
– Спросил я сквозь стиснутые зубы.
– Серьезно, как долго ты сможешь оставаться со мной, когда я...

– Если бы я не мог представить себя рядом с тобой таким, какой ты есть сейчас, - сказал он дрожащим голосом, - я бы не начал этот разговор.

Мое сердце ушло в пятки.

– Я просто не представляю, как у нас может все получиться. Как я смогу когда-либо расслабиться в наших отношениях, не дожидаясь, пока все закончится.

Даррен моргнул.

– Все закончится? Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, я не знаю, как не бояться того, что случилось с моей семьей.

– Ты хочешь сказать...
– Он облизал губы.
– Ты хочешь сказать, что боишься, что я поступлю с тобой так же, как поступила твоя семья? Даже несмотря на то, что я тоже гей?

– Я знаю, что это не имеет смысла. Не рационально. Но факт в том, что ты христианин. Христиане перевернули мою жизнь с ног на голову из-за своих убеждений. И...
– Я замолчал, пытаясь подобрать слова.
– Ты для меня как две стороны медали. Ты мужчина, о котором я не могу перестать думать и которого не могу перестать хотеть, даже если бы попытался. Но во многих отношениях ты также тот мужчина, которого моя семья хотела бы видеть во мне, и приняла бы меня обратно, если бы я был таким. В тебе этого слишком много.

Эти слова задели меня сильнее, чем я ожидал. И еще глубже, ниже пояса. И только после того, как они прозвучали, и глаза Даррена расширились в выражении «Я только что услышал то, что, как мне кажется, я только что услышал?», я осознал, что на самом деле сказал.

Затем он снова прищурился.

– Значит, твоя семья и твоя церковь выгнали тебя, потому что ты гей.
– От напряжения, прозвучавшего в его голосе, у меня замерло сердце. Непринужденность Даррена на пределе своих возможностей.
– Значит, ты не можешь общаться со мной, другим геем, только потому, что я принадлежу к той же религии, что и они? Хотя каждый раз, когда мы обсуждали наши убеждения, я был таким же вежливым и непредубежденным, как и ты? Ну, знаешь, не бил тебя по голове и не обращал в свою веру, как они, очевидно, делали?