— Маршрут-то нормальный, — сказал Колька задумчиво, возвращая меня на землю. — Но там, на Каспии… за такой товар и шлепнуть могут. Просто так, из любви к искусству грабежа. Края дикие. Бабаи непуганые с берданками.

Он говорил об этом так буднично, словно речь шла о комарах или плохой погоде. Опасность — просто еще один фактор, который надо учитывать. Как прогноз погоды или расписание поездов.

— Нас двое, — сказал я.

— Двое — это уже банда, — усмехнулся Колька. — Шансов больше.

В его глазах мелькнул озорной блеск, совсем как в детстве, когда мы придумывали очередную авантюру. И я понял — он пойдет со мной. Он даже не спрашивал, что будет с этого иметь.

— Значит, ты согласен? — уточнил я.

— Да я-то согласен, — он как-то досадливо поморщился, — просто если бы ты связался со мной до того, как стал мутить эту схему с икрой, я мог бы предложить другой вариант. Поинтереснее.

— Например? — насторожился я.

— А вот, например…

Голос его стал тише. Он покосился на дверь, хотя кто нас мог подслушать в этой общаге, кроме тараканов? Сунул руку в свою сумку и извлек… маленькую, плоскую металлическую фляжку. Такие я видел в кино про шпионов и гангстеров. Из них обычно хлещут виски перед решающей перестрелкой. Хитро глянув, протянул фляжку мне.

Я взял её в руки, и чуть не выронил, она оказалась необычно тяжелой, будто там ртуть налита. Металл холодил ладонь.

— Что там?

Колька усмехнулся моей растерянности. Забрал фляжку, отвинтил крышку и осторожно высыпал содержимое на газету «Советский спорт», расстеленную на столе вместо скатерти. На статью о подготовке к спартакиаде народов СССР посыпался… песок. Желтый, тусклый, тяжелый. Горка песка на сером газетном листе. Сюрреализм чистой воды.

Он поймал мой недоуменный взгляд.

— Не догнал? Золотишко. Песочек мытый. Здесь почти кило. Процентов восемьдесят-девяносто чистого металла. Штук на десять потянет. Минимум.

«И лет на десять строгача», — мелькнуло у меня в голове. А вслух я сказал:

— Однако… Серьезный аргумент. Только куда его девать? В скупку не понесешь.

Мысли запрыгали, как блохи. Золото! Не икра какая-то скоропортящаяся, а вечный металл. Десять тысяч сразу! Это же… это же своя студия! Это лучшие музыканты! Это взлет ракетой! Но и статья тяжелая… Вот она, развилка. Налево пойдешь — с пустыми карманами останешься. Направо — может, и с полными, но недолго. Как в той сказке, которую Мишкин дед любил рассказывать: и хочется, и колется, и мамка не велит. А не выбрать ничего — тоже выбор. Самый дурацкий.

— А твой Стасик не поспособствует? Можно организовать регулярные поставки, — Колька развивал свою мысль, не замечая моих колебаний. Или замечая, но игнорируя их.

В его глазах снова горел тот самый огонь. Золотая лихорадка. Старая, как мир, болезнь. Я видел ее у многих в прошлой жизни. У людей, готовых поставить на кон все — семью, репутацию, свободу — ради призрачного блеска успеха.

— Мне кажется, он зассыт… — я задумчиво поковырял пальцем горку золотого песка, превратив её в бесформенную кляксу. От прикосновения осталось ощущение металлической шероховатости на подушечках пальцев. — В любом случае, отменять операцию с икрой поздно. Деньги получены, связи задействованы, механизм запущен. Если я откажусь, Стас со мной больше и разговаривать не станет. И наоборот, если сложится с икрой, откроются перспективы к сотрудничеству. Может и золотишко твоё удастся пристроить.

— Ладно, как скажешь, — Колька аккуратно ссыпал золотой песок обратно во флягу и завинтив крышку убрал в сумку. — Вернемся к этому разговору позже.

В его тоне сквозила уверенность человека, знающего, что время работает на него. Рано или поздно, думал он, я соблазнюсь. Большие деньги редко оставляют людей равнодушными, особенно тех, кто хоть раз уже переступил черту закона.

— До отъезда поживешь у меня, — сказал я, подводя итог деловой части нашего разговора.

Колька кивнул, принимая предложение без лишних слов и эмоций.

— Завтра сходим посмотрим город, потом подготовимся к поездке, — продолжил я, машинально раскладывая в уме план действий. — Документы у тебя в порядке?

— А то, — хмыкнул он. — Справка от председателя колхоза, комсомольский билет. Все чики-пуки.

— Утром еще побазарим по икре, — сказал я, чувствуя, что настойка уже делает свое дело — голова стала тяжелой, мысли путались. — Сейчас надо поспать. Тебе постелю на полу, не возражаешь?

— Не барин, не привередливый, — пожал плечами Колька. — На нарах в бараке и то спал, а тут чистый пол, крыша над головой. Красота.

Упоминание о бараке зацепило мое внимание.

— Ты что, сидел? — спросил я напрямик.

Колька посмотрел на меня долгим взглядом, в котором читалось удивление.

— Здрасти — забор покрасьте. У тебя что память отшибло? Я ж тебе писал, когда ты еще в армейке служил. Полгода чалился за незаконную охоту в заповеднике. Поймали с пушниной. Повезло еще, что по-первости скостили срок.

Я внутренне похолодел. Конечно, Михаил знал, но я-то… Память Михаила была для меня как лоскутное одеяло — где-то цельные куски, а где-то прорехи. Сам факт знакомства с Колькой помнил, детские игры, кое-что из юности. Но многие детали пропали. Следовало быть осторожнее.