С фактами сложно спорить - отправились через первый этаж в пристроенную кухню.

К счастью, под защитным куполом обнаружился приличный запас еды куда больше, чем необходимо для завтрака. Особенно вторые и мясные блюда давали понять, что голодать никому не придется. Что ж, отлично.

Набрали себе несколько тарелок на поднос и отправились к выходу для прислуги. Там как раз виднелась небольшая привычная лавочка без излишков. То, что надо.

Тут и задний двор осмотреть можно: вдалеке виднелись поля и загоны для скота, там же и огородные грядки. Чуть поодаль от нашего лежбища на солнышке растянули бельевые веревки по соседству с не то, чтобы фонтаном, но видимо колодцем и прачечной одновременно. В небольшом отдалении виднелись амбары, где наверняка хранили либо оружие, либо всякие ножницы для стрижки газоны. А по соседству стояла конюшня. Знакомый запах и тихий гогот, что долетали сквозь смиренный бесшумный двор, ни с чем не спутаешь.

А вот непонятное стеклянное сооружение поодаль идентифицировать не смогла, сколько не приглядывалась.

– Вы чего тут расселись? – послышался предупреждающий шепот за спиной со стороны кухни.

Удивленно развернулась, замечая юнца с едва пробившейся бородкой и мечом на поясе. Стояло ему заметить мое лицо, как мгновенно порозовел, разворачиваясь и ойкая.

– Не велите наказывать, Ваше сиятельство, не ведовал, что говорю, - попытался развернуть и, судя по сгибу в спине и накренившихся коленях, рухнуть в поклоне, но отчего то не закончил движение.

– Что случилось? – тихо поинтересовалась, допивая холодный настой непонятной вкусной бурды.

– Ничего, госпожа. Проходил мимо, да не признал Вас, за что каюсь.

– Довольно извинений. Если уж хотел к работе призвать неисполнительных, то похвалы заслуживаешь, а не выговора, - проговорила, прислоняясь к холодной каменной стене. – Как имя твое?

– Гвен, Ваше сиятельство.

– Давно у меня служишь, Гвен?

– Всего пару месяцев, госпожа.

– Почему спиной разговариваешь?

– Так, не положено, Ваше сиятельство, благородную госпожу в подобном откровении разглядывать, - испуганно полушепотом пролепетал, словно скорее в обморок рухнет, если повернуться заставят. Непонятно, гнева моего на подобное заявление испугался, или и правда так смущен нетипичной одежкой.

– Хорошо, пусть так. Расскажи тогда лучше, как тебе на меня работается? Чего не достает? На что жалобы есть? Чего не хватает?

– Что Вы, госпожа, о большем и мечтать не смеем, - аж уши побелели.

– Гвен, я не терпима ко лжи с недавних пор, поэтому прошу тебя о честности. Наказания не будет. А если точно изложишь положение – без закладывания и называния имен – так я тебе и монетку выдам. Договорились?

– Но, Ваше сиятельство, - неуверенно стушевался, пытаясь нащупать подвох.

– На меня не из-за доброты душевной так мало народу работает, так пора бы исправить неугодное руководство. Тебе самому то не одиноко по такой огромной территории без поддержки бродить?

– Есть такое, но служба отвлекает, - немного смягчился, а потом задумчиво провел по подбородку. – Вчера народ так, извините за прямоту, испугался, когда Вы домой разрешили отправиться. Подумали, что увольняете или еще хуже, наказания раздадите всем уехавшим, а Вы и приказ написали, и в дорогу коней своих выдали. Спасибо от всей души, госпожа. Многие так давно семьи не видели, что и вовсе от счастья в ту же секунду и расплакались.

– Разве до деревни так далеко, что они их не навещают?

– Что Вы, пешочком так мы привыкшие ходить, сколько по замку бегаем. Только вот работы то ой, не горюйте небеса, хватает, что ни на какие отлучки и рассчитывать не приходится.

– Отчего же не пойдете на работу в деревне или выходной не возьмут?

– Скажите тоже, госпожа, - расслабился, смешно махнув ладошкой, - в деревнях то и работы не сыщешь – каждый сам себя еле прокармливает, так куда ж чужой рот кормить, а тут штрафы то какие за отлынивание, это же…, - прикусил язык, вспоминая, с кем разговаривает и внезапно выпрямившись. – Вы извините рот мой говорливый, сколько уже времени то молчу, ни с кем словцом не переброситься, вот и забылся.

– Все хорошо, Гвен, я рада твоей искренности. Значит, штрафы. Поэтому на работу ко мне не идут?

– Так, боятся, госпожа, чего дурного сделать, а потом всю жизнь расплачиваться, - проговорил, замолкая. Видимо, не настолько доверился, что готов все слушки выдать о прошлых злодеяниях. Ну хотя бы не жизнью, а значит есть куда расти.

– Как думаешь, после пира недавнего что-нибудь могло измениться в отношении ко мне?

– Разумеется, Ваше сиятельство, все Вам так благодарны, правда лично побоялись выразить, чтобы лик Ваш харями простыми не осквернять.

– Ну, глупости, - помотала головой, посматривая на любопытного молчаливого графа, что в дела не вмешивался. – А кто у меня квартирмейстер?

– Ваш «кто»? – испуганно дернулся. Я выпучила глаза, неуверенная, что слово секретарь употребляли в это время.

– Жалованный, - подсказал граф, поднимаясь со скамейки и начиная утреннюю зарядку. Хорошо он это придумал, уже и моя пятая точка слегка затекла без привычной йоги и растяжки по утрам, хоть и тело другое. Скорее всего, дело в привычке, что в голову за несколько лет вросла. Как-никак, а если спортом нужно заниматься, то хотя бы таким – ленивеньким и приятным.