Канцлер Вольмонда оказалась женщиной яркой. Красивой. Цепляющей взгляд. Ей очень подходил облегающий костюм, перехваченный поясом из кожи зелёного ящера, и даже её странная причёска — длинный хвост на гладко выбритой голове, — смотрелся гармонично. Она сидела возле серлианского окна с полуциркульной аркой, там же рядом в медной пиале тлели сладкие благовония. В руках канцлер держала маленькую серебристую лиру.

— Альверон Торальфин, добро пожаловать в Вольмонд. Рада приветствовать вас и вашу супругу, — восседая на подушках она сделала пригласительный жест и указала нам присесть рядом с ней.

На пол… Вернее, на расшитые серебром подушки. В зале приёмов не было других сидений, кроме подушек и низких топчанов. Подносы с угощениями ставили прямо на пол отдельно для каждого гостя.

Мой супруг безупречно поклонился, я последовала его примеру, чувствуя, как от напряжения заныла спина.

— Надеюсь, дорога была не слишком утомительной? — канцлер махнула рукой и худощавый слуга тут же метнулся за вином и яствами.

— Нет, благодарю, — учтиво ответил Альверон. — Тяготы пути не сравнятся с радостью прибытия в ваше великое королевство.

Я не сразу заметила, а когда заметила с трудом отвела взгляд: рядом с тёмной эльфийкой неподвижными истуканами стояли три фигуры. Они были облачены в глухие покрывала, их руки скрывались в широких рукавах, а специальная прорезь для глаз закрывалась сеткой.

Слуги не скрывали своего лица. Они все были мужчинами, носили белые туники и шальвары, а пепельные волосы собирали на затылке тугой лентой. Однако те трое позади эльфийки покрылись с головы до пят.

Мужья?

Пока Альверон расстилался в приветствиях, говорил о политических перспективах и торговых соглашениях, канцлер, казалось, развлекалась, наблюдая за моей реакцией. В ее жёлтых глазах мелькала какая-то странная, почти насмешливая искра. Наконец, она прервала речь моего мужа, слегка подняв руку.

— Посол Ливенора, у вас очаровательная супруга. Скажите, Гвилисс, как вам мой… эскорт?

— Очень… необычно, госпожа канцлер, — ровным тоном ответила я.

О брачных традициях вольмондцев я знала немного: мужчины жили в гаремах, имели внутреннюю иерархию, безоговорочно подчинялись матриарху. От жён получали покровительство и защиту.

— По нашим законам господин посол должен был облачиться похожим образом, как и мои мужья, — канцлер невинно улыбнулась, обнажив белые зубы, — если только вы, его супруга, не приказали иное.

Я с трудом могла представить Альверона в этом наряде. Как его глаза, губы, нос, скулы — все идеальные черты прячутся под сеткой таких же глухих синих покрывал…

— Прошу прощения, если моё неведение оскорбило вас, всё же я бы предпочла, чтобы мой муж оставался самим собой. Его достоинства и так очевидны. Нет необходимости их скрывать.

Канцлер рассмеялась, запрокинув голову. Звук ее смеха был низким и хриплым, словно воронье карканье.

— Как интересно! Вы предпочитаете демонстрировать свою собственность во всей красе? Что ж, это тоже выбор. Однако, будьте готовы, Гвилисс, к завистливым взглядам. В Вольмонде красота — это оружие, и тот, кто владеет им, должен быть готов защищаться.

Пригубив вино из бокала, с ликующим взглядом дроуша отсалютовала нам.

— Должен уверить вас, канцлер, я сам в состоянии дать отпор врагам, — прокашлявшись, Альверон напомнил о себе. — Эльфам Ливенора не чуждо оружие.

— М-м-м да-да, — губы канцлера изогнулись в ухмылке. — В вашем мире всё иначе. Ваши женщины не держат ничего опаснее вязальной иглы, но, позвольте, — эльфийка скосила взгляд на опустевший бокал и слуга мигом наполнил его снова, — в честь дорогих гостей я приказала подготовить развлечение. Посол Альверон, вы любите музыку? Танцы? А ваша супруга?

Не дождавшись ответа, она щёлкнула пальцами и в зал вошла пятёрка высоких, поджарых, мускулистых эльфов-дроу. Их антрацитовая кожа блестела в свете масляных ламп, пепельные волосы небрежно рассыпались по плечам и груди. Из нарядов на них — тонкие шальвары и повязка на бёдрах с россыпью мелких монет.

«Музыканты?» — сперва подумала я, рассматривая в руках одного барабан из тёмного дерева. Но не успела вздохнуть с облегчением, как барабан рассыпался мелкой дробью и артисты принялись танцевать.

Ритм был… диким. Первобытным. Танцоры совершали удары бёдрами в такт, вели плечами, рисовали волны. Когда барабанная дробь становилась совсем быстрой, они, разгоняясь, дрожащими движениями заставляли монеты звенеть, а поджарые животы — трястись.

Это было красиво. Идеальное сочетание экзотики и мастерства, эротики и искусства. Не столько волнующе, сколько… любопытно. Мне, чужестранке, открывался другой мир.

Едва ли Альверон разделял мой восторг. Он сохранял безупречную выдержку, смотрел на выступление с вежливым интересом. Умел искусно прятать эмоции, но вряд ли восторгался представлением.