Прочь от ужаса, от крови, от боли и запаха приближающейся смерти.

В неизвестность.

Телега неслась по улицам, подпрыгивая на каждой кочке. Крики, звон разбивающихся стекол, топот бегущих ног — все сливалось в единый гул паники. Я попыталась приподняться, чтобы рассмотреть тех, с кем делила этот импровизированный катафалк.

Пёстрая компания.

Несколько «синих покрывал», участников операции, возничий-иллюзионист и пятёрка заключённых, увезённых с площади.

Под моим весом кто-то хрипел и стонал. Присмотревшись, я узнала одного из приговоренных: еле живой дроу с разбитым лицом и в лохмотьях. Рядом, сжавшись в комок, лежал еще один.

— О, Полнолуние, сдристни ты уже с моих коленей, — из последних сил раненый пленник спихнул меня и я спешно отползла в сторону. Сжалась в углу повозки и сидела тихо, как мышка.

Сдристни. Слово то какое бранное. И как точно отражает мои стремления — сдристнуть незаметно. Исчезнуть, испариться, тайком выпасть из повозки, желательно, не свернув шею.

— Пологом невидимости сможешь нас укрыть? — спросил главный «синий» возничего. — Сил хватит?

— Не уверен.

— Меняйся с Юаном местами. Ты давай за поводья, а ты — маскируй нас.

Дроу-иллюзионист мог менять внешность, искажать реальность и, вероятно, временно делать товарищей невидимыми.

Редкий дар. Такие умельцы рождались только в Вольмонде.

Растолкав всех, иллюзионист уселся, приосанился, принял медитативную позу и закрыл глаза. Над нашей телегой тут же поползла сизая пелена. Выросла, как шатёр. Рискну предположить, что, что это он и был — полог невидимости, а неподвижная поза колдуна необходима для лучшей концентрации.

Едва чары накрыли нас, один из бандитов попытался избавиться от покрывала.

— Не снимай, — гаркнул на него главный. — Рано.

Голос командира — как лязг оружия. Тон приказной, страшно ослушаться.

— Ненавижу эту тряпку, — в ответ прорычал мятежник, но противиться приказу не посмел.

Внутри меня бесновалась паника. Наверное, нужно было заявить о себе, показать, кто я, но горло стянуло спазмом, что даже не пискнуть.

Внезапно телега резко затормозила, и нас всех бросило вперед. Полог невидимости задрожал, едва не рассыпавшись. Повозка свернула в бедные кварталы, где улицы сужались, движение затруднялось, справа и слева змеились проулки, ведущие к подворотням.

Здесь низко на верёвках сушилось бельё, кривые рамы домов напоминали перекошенные рты. В углу дремал эльф в одной набедренной повязке, укрытый куском тощего брезента. Возле него — пузатый сосуд с разбитым дном.

Мысль о побеге возобновилась снова.

Рано или поздно они остановятся, можно попытаться юркнуть в переулок, когда бандиты потащат своих товарищей…

— Ворота, — скомандовал главарь и двое эльфов, спрыгнув с телеги, побежали к обгоревшему амбару.

Отодвинув засов, они навалились на железные створки и, как только дверь распахнулась, готовясь поглотить нас, с ходу запрыгнули обратно в повозку.

Внутри амбара — пустота. Широкий тоннель, спуск в подземелье. Едва оказавшись внутри, главарь махнул рукой, обрушив вход, и стены амбра сложились бесформенной кучей. Пыль взметнулась, заполнив собой все пространство, и я закашлялась, прикрывая рот рукавом. В кромешной темноте, воцарившейся после обрушения, ориентироваться было невозможно. Слышно было лишь тяжелое дыхание да скрип колес, продолжающих свой путь вглубь тоннеля.

Стук, скрежет, визг. Повозка дергалась, скакала на неровной поверхности, мы бились плечами то друг об друга, то о стенки телеги. Я слышала как с облегчением вздохнул иллюзионист, выйдя из медитативного оцепенения, как оживились мятежники, загалдели и даже послышался смех.

Дроу видят в темноте. Вот, что я вспомнила о тёмных эльфах. Для них мрак подземелья всё равно, что мне тусклый свет лампы. Видно плохо, но им — достаточно.

Я нащупала стенку телеги и ухватилась за нее, чтобы хоть как-то удержаться. Кругом темно, хоть глаз выколи, и дышать становилось трудно. Пыль густым слоем оседала на лице.

Впереди слабый свет магических кристаллов вёл нас, как маяк. Расширялся с каждый ударом копыт, освящал всё больше пространства. Когда мы подошли ближе, я увидела ворота. Не хлипкие дверцы амбара, а тяжёлые многослойные крепостные.

Откинув капюшон, главарь ударил по двери кулаком и в смотровом окне мелькнули два жёлтых глаза.

— Кто? — спросили по ту сторону.

— Свои, — ответил главный.

— Докажи, что не иллюзия.

— Ты спёр у Оассиса его пойло и в наказание я поставил тебя на дежурство.

С той стороны прокатилась усмешка, раздался лязг засова, и тяжелые ворота начали медленно отворяться, впуская нас внутрь. В тоннель хлынул тусклый, дрожащий свет факела.

Похоже, мы прибыли.

— Давай сразу к лазарету, — кивнул главный возничему и повозка снова затряслась по дорогам подземелья.