Вернув старику едва не улетевшего в небеса батюшку, я вновь вернулся к созерцанию метаморфоз, происходящих со старой ведьмой. Её двойник, как оказалось, не имел материального воплощения, хоть и был виден невооруженным взглядом даже простакам. Умудрился же заметить его дед Маркей, не обладавший никакими талантами.

Призрачная копия Глории начала стремительно увеличиваться в размерах. Временами, так и вовсе скачкообразно — одно мгновение и она возвышается над нами на добрые десятки метров. Причем, эта титаническое страшилище полностью копировало движение реальной ведьмы.

Что происходит, мне было совершенно непонятно — подобная информация в доступной мне памяти первого всадника отсутствовала. А призрачная ведьма продолжала расти, не думая останавливаться ни на мгновение. Такими темпами она скоро дорастёт до стратосферы[1], преодолев тропосферу как на дрожжах.

Однако, достигнув высоты напитанной магией грозовой облачности «Гнева», рост призрачной Глории замедлился, а после и вовсе остановился. Ведьма подняла руки над головой — её нематериальный и огромный двойник повторил за ней в точности все движения.

Небо словно заклокотало, темные облака забурлили, а вокруг призрачных рук по всему облачному фронту начали разливаться огненные всполохи и отсветы. Небо словно медленно разгоралось, превращаясь в подобие кипящей лавы. Глория, немигающим взглядом смотревшая до этого куда-то «в пустоту», прикрыла глаза. А когда распахнула их опять — в них горел тот же самый неугасимый огонь, который мы сейчас наблюдали и в облаках.

Наконец ночное небо превратилось в настоящий огонь, готовый в любой момент пролиться на головы настоящих грешников. Признаюсь, что существовала и небольшая вариация, что «Гнев» может зацепить и своих создателей. Тоже ни разу не святош, а конкретных таких грешников. Место которым именно в таком вот огненном аду, что бушевал пока еще только в небесах.

Я видел, как морозно поёжился карлик, которого разворачивающаяся картинка над головой проняла до самых печёнок. Дед Маркей, придавивший ногой невесомое тело отца Евлампия, тоже наблюдал за нашим волшебством со священным ужасом в глазах.

Он бы никогда не подумал, что может стать свидетелем поистине библейской истории. Ведь именно таким же способом и были стёрты с лица земли погрязшие в грехе города Содом и Гоморра. И точно таким же способом мы надеемся стереть с лица земли фашистские полчища, окопавшиеся в этом районе.

А если и нам тоже суждено попасть под раздачу — я готов к смерти. Главное, чтобы не зря! А так-то разменять пару-тройку жизней на несколько тысяч жизней врагов, да еще с техникой и боеприпасами. Жаль только деда Маркея, да отца Евлампия. А старая ведьма с коротышкой Черномором уже пожили в своё удовольствие.

Так что от них не убудет, да и твари они еще те — их перевоспитывать и перевоспитывать… Но помирать я сегодня совсем не собирался — это так, досужие размышления над возможными вероятностями. Привычка у меня такая, при рассмотрении всех сценариев развития событий в первую очередь учитывать самый хреновый…

Кстати, а в воздухе ощутимо запахло серой. А это вам не какое-нибудь «благоухание святости» — это очень едкий запах. Эта символика связана со смертью: сера в некоторых химических сочетаниях, в которых она встречается в природе, испускает раздражающее и отталкивающее зловоние, напоминающее разложение трупов.

Запах серы — это запах ада, запах погибели и ощущения ужаса перед лицом смертельного и окончательного распада. Не зря, ох, не зря «Гнев Господень» сопровождается подобным запахом. Каждый грешник, который не отвертится от заслуженной кары, должен был принять еще и тот факт, что с окончанием земного пути ничего для него не закончится.

Ад с радостью распахнёт перед ним свои объятия, да еще и бесплатно снабдит котлом с кипящим маслицем, либо раскаленной сковородой. Вон, как дед Маркей сморщился, когда хватанул этого «чудесного аромата». Никто не хочет по своей воле в гости к чертям и демонам. К слову, и я туда тоже не спешу.

И в этот момент чудовищный «призрак» Глории взмахнул поднятыми руками, и горящие небеса пролились на нашу грешную землю настоящим огненным дождём. И на какое-то мгновение на земле разверзся огненный ад. Стена упавшего с небес огня превратила ночь в день, настолько ярким было магическое пламя.

Сразу становилось ясно, что в этом буйстве Божественной кары не сможет выжить никто — ни одарённые, ни простаки. Разве что демоны преисподней, низвергнутые в ад со своим предводителем, поднявшим бунт против самого Создателя, смогли бы существовать в этом огненном кошмаре. Да и то, это лишь мои предположения — какой в аду микроклимат, мне пока узнать не довелось.

— И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба! — услышал я сквозь гудение огня, охватившего всю округу, знакомый низкий голос. — Похоже, батюшка пришел наконец-то в себя, и тоже ужаснулся увиденному. — И ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и все произрастания земли[2], — цитировал строчки книги Бытия отец Евлампий.