Ещё раз окинул взглядом комнату, ища что-нибудь полезное. Ничего, кроме мёртвого оборудования и разбитого стекла. Штатив, всё ещё зажатый в руке, казался единственным достоянием в этом новом мире. Пусть хоть что-то будет для самообороны.

Первой мыслью было перелезть через окно, тем же путём, что проник сюда зомби. Но осколки стекла, торчащие по краям проёма зазубренными клыками, убедили подумать дважды. С моей удачей я точно порежусь и заработаю еще и счётчик кровопотери, если такой существует в этой дурацкой Системе.

Решил проверить дверь. Мало ли что ещё поджидает в коридоре… но лезть через окно с разбитым стеклом — то ещё удовольствие, особенно в моём состоянии.

Осторожно опустил ручку, и дверь открылась, издав такой громкий скрип, что я невольно съёжился, втянув голову в плечи. В окружающей мертвенной тишине этот звук показался оглушительным, словно выстрел.

— Всё-таки её больше десяти лет не смазывали, — пробормотал я, выдавив нервную усмешку. Собственный голос немного успокаивал, создавая иллюзию, что я не один в этом кошмаре.

В коридоре царила почти полная темнота, разбавленная лишь редкими пятнами тусклого красноватого света от аварийных ламп. Они были на последнем издыхании, наверное, питаясь от тех же резервных генераторов, что поддерживали мою систему жизнеобеспечения все эти годы. Багровое свечение придавало коридору зловещий вид, превращая его в декорацию к фильму ужасов категории B.

И я, похоже, главный герой этого фильма. Или закуска для монстров. Пока не понятно, какая роль мне отведена.

Штатив в руке слегка дрожал — мои мышцы ещё не привыкли к нагрузке после долгого стазиса. Или это был страх, пульсирующий в кончиках пальцев? Скорее всего, и то, и другое. Мозг кричал: «Беги!», а тело отвечало: «Мы тут десять лет лежали, ты чего хочешь?»

Я напряжённо прислушался. Тишина. Ни шороха, ни шаркающих шагов, ни зловещего шипения. Может, мне повезло, и тот зомби был тут единственным монстром? Хотя надеяться на это — всё равно что верить в зубную фею в тридцать лет.

Практически на ощупь я двинулся вперёд, держась ближе к стене. Пальцы скользили по холодному бетону, помогая удерживать равновесие. Через каждые несколько шагов я останавливался и прислушивался. Ничего. Только отдалённый гул вентиляционной системы где-то в глубине здания, да собственное сердцебиение, отдающееся в ушах.

Добрался до двери на лестничную площадку. Интересно, больше дверей я не встречал. Получается, сюда ведут ступеньки, потом длинный коридор, в конце которого был изолированный бокс, где находился я. Зачем и почему такая планировка, мне было неясно.

Это вызывало дополнительные вопросы, множившиеся в голове как клетки под микроскопом. Почему я оказался в изолированной части здания? Что за эксперименты здесь проводились? И главное — кем я был до всего этого?

Я осторожно толкнул дверь на лестничную площадку, готовясь ко всему — от стаи монстров до выхода на улицу, причем на последнее я надеялся больше всего. Свобода. Свежий воздух. Солнечный свет. Всё, чего я был лишён, сам того не осознавая.

Мерный скрип петель заглушил все остальные звуки. Дверь открывалась медленно, слишком медленно, и с каждым сантиметром мои надежды рушились. Всё больше и больше. И как только я распахнул эту чёртову дверь, первое, что увидел на лестничной площадке — на меня уставилась какая-то крыса-переросток.

То есть, это была крыса, но размером с доброго мейн-куна. Если обычные крысы вызывают неприятные чувства, то эта тварь пробуждала первобытный ужас. А её глаза… В них была та же бездонная чернота, что и у того зомби — пустота, пожирающая свет и надежду.

Система тут же услужливо подсветила надпись над существом:

Зомби-крыса

«Ахренеть как информативно!» — подумал я с нервной иронией, замечая зеленоватый ореол вокруг надписи. Значит, тварь выше меня по уровню. Прекрасно.

Крыса недолго думала. Издав пронзительный писк — видать, от восторга при виде свежего мяса — она бросилась на меня. Всё произошло так стремительно, что с учётом моего немощного тела я не успел среагировать. Эта тварюга впилась мне в ногу, прокусив больничные штаны.

Боль была ослепляющей. Острые зубы прошили кожу и впились в мышцы, словно раскалённые гвозди. Из глаз брызнули слёзы, в ушах зазвенело.

— Сука! — рявкнул я, не сдерживаясь.

Паника захлестнула меня волной, но откуда-то изнутри поднялась ярость — первобытная, животная. Недолго думая, я обрушил штатив на крысу, нанося удар за ударом, пытаясь заставить её разжать челюсти.

Кровь — моя и её — смешивалась на полу, образуя тёмные пятна в тусклом свете аварийных ламп. Этого хватило, чтобы тварь наконец отцепилась, но было недостаточно. Она ещё была жива и, отскочив в сторону, тут же перегруппировалась для новой атаки.