– Мы с ней не дружили и общались только по поводу арендной платы. Но я ужасно расстроилась. – Флориана поскребла ногтем пятнышко на косяке в гостиной. – Надо бы найти новых жильцов, но мне почему-то кажется, что это неправильно по отношению к ней. Хотя ее вещей здесь больше не осталось.

– Она долго здесь жила?

– Примерно года полтора. Но она говорила, что ее скоро отправят куда-то еще.

– Ее должны были перевести?

– Так она сказала. Но мы это почти не обсуждали. Она… в общем-то, не обязана была предупреждать, что съезжает. – Под внимательным взглядом Коломбы женщина замялась. – Договор мы вроде как не подписывали… Я уже говорила это вашим сослуживцам. Это же не преступление, правда?

– Я бы с вами не согласилась, но сейчас это не важно.

Коломба протянула руку, и Флориана, вложив в ее ладонь ключ, торопливо удалилась. Дождавшись, пока ее шаги затихнут, Коломба открыла рольставни. Данте, смеясь как ненормальный, гонял голубей. Она свистнула ему, и он подошел к окну. Голова его доходила почти до карниза, так что они могли беседовать, не повышая голоса.

– Все вещи уже вывезли. Так я и думала, – сказала Коломба.

– Даже оставшиеся продукты?

– Ты серьезно?

– Да. Обычно открытые пачки выбрасывают, но я надеюсь, что родители Мартины слишком горевали, чтобы проводить генеральную уборку.

Заглянув в кухонные шкафчики, Коломба вернулась к окну:

– Весь список огласить?

– Если не трудно.

– Две банки соли – морская и поваренная, полупустая бутылка оливкового масла, коробка чая для похудения. Шоколадные вафли и полкило макарон.

– Цельнозерновых?

– Нет.

– Посмотри под плитой. Туда обычно закатывается самое интересное.

– Почему бы тебе не войти и самому не посмотреть?

– Потому что я несчастный инвалид.

Коломба покорно заглянула под плиту, наколола комки пыли и засохшую макаронину на лезвие складного ножа и сбросила все это на голову Данте. Тот взвизгнул от отвращения.

Прыснув от смеха, она закрыла окно и спустилась, чтобы вернуть ключ хозяйке. Когда она вышла на площадь, Данте сосредоточенно разглядывал макаронину, нанизанную на авторучку, которой он никогда не пользовался.

– По-твоему, у нее нормальный цвет?

– А какого цвета она должна быть? Я нашла ее прилипшей к полу.

– Не напоминай. – Данте подул на макаронину, сунул ее в рот, пару секунд пожевал и наконец выплюнул.

– Можешь еще раз повторить? – спросила Коломба. – Хочу тебя сфотографировать.

Данте вытер губы перчаткой.

– Неблагодарная! Я жертвую собой во имя расследования.

– Просто так ты бы эту гадость в рот не сунул, значит тебе пришла какая-то идея. Так что выкладывай, если не хочешь получить по башке ходунками.

– Я только хотел проверить, не питалась ли Мартина едой для диабетиков и не принимала ли она регулярно какие-то лекарства. Под плитой ты нашла только таблетку аспирина. Ни колпачков от шприцев, ни блистерных упаковок…

– Будь у Мартины диабет, ее бы отправили в отставку. Диабетики получают инвалидность.

Данте вытер взмокший от пота лоб: напиток велосипедистов перестал действовать.

– Согласно результатам аутопсии, С-пептид у нее был ниже нормы. Надеюсь, ты знаешь, что это?

– Дай-ка свои ходунки.

Данте вскинул руки:

– Ладно-ладно. Это что-то вроде прекурсора инсулина. Если содержание С-пептида в крови понижено в сравнении с содержанием инсулина, значит инсулин был не выработан поджелудочной железой, а введен извне. Я научился этому из заключений американских судмедэкспертов, проводивших экспертизы тел самоубийц. В США такой способ используется чаще, в том числе для убийства пациента.

– По-твоему, Лео ввел Мартине инсулин?

Данте изобразил, что втыкает в себя невидимую иглу:

– Он знал, что впоследствии след от инъекции скроет рана, и, напав исподтишка, сделал ей укол. Для человека, не страдающего диабетом, большая доза смертельно опасна, особенно на голодный желудок. Уже через пару секунд у него откажут ноги. Потом Лео дал ей сахара, чтобы снова поднять гликемический индекс, а когда понял, что она приходит в себя, сбросил ее с обрыва на дерево.

– Боже…

– И бедняжка пережила агонию в сознании, – с отсутствующим взглядом добавил Данте.

– Если бы она уехала, то могла бы остаться в живых, – сказала Коломба. – Она сказала квартирной хозяйке, что ее должны перевести, хотя в отчетах, которые я читала, об этом нет никаких упоминаний.