Однако уверен, что если из Петра Ивановича фехтовальщик аховый, то как деловой человек он проявил себя и в иной реальности, и в этой сможет. Потому с меня — концепция, частично деньги, великолепная управляющая, которая уже сама по себе будет привлекать клиентов. Ну, а с Шуваловыми всё это воплотиться в жизнь должно и без моего непосредственного участия.

Они ещё не графья, не те знатные вельможи, которыми могли бы стать в иной реальности. Так что не думаю, что такое дело будет каким-то уроном чести для этих двух господ, явно пока не купающихся в роскоши.

Уже через час мы сидели в одном из трактиров, из тех, где подают то самое модное какао. В такую погоду, когда уже продрог и вымок, самое то — выпить горячего, густого какао. Правда Шуваловы, как и Саватеев, еще пили горячее вино. Но я не собирался употреблять алкоголь.

Завтра — также нелегкий день. Нужно провести ревизию всего закупленного. Проверить, как справился Смолин с моим каптенармусом. Отчитывались, что все по списку закупили. Даже я давал сто рублей свыше того, что полагалось на роту в связи с отбытием в Оренбургскую экспедицию.

А давали не так уж и мало. Так сказать, по двойному тарифу. Вот только в эти деньги уже была заложена взятка полковой службе интендантов. И можно много говорить про то, что нельзя давать взяток, чтобы не плодить взяточников. Да, так и есть. Но я перед отъездом в такие места не желал получить солонину с червями или разбавленную водой водку, дырявые одеяла и так далее, по списку.

Выдадут-то все, никто не станет давать меньше, чем положено. Это уже серьезное нарушение.

Вот только получу я продукты, которые выкину еще до приезда в Москву. И чем кормить солдат? Специально ли складируют интенданты плохие вещи и тухлую еду? Смолин божился, что ему показывали бочки с солониной, где и мяса почти нет, сплошные черви и ужасная вонь. И это стоит на балансе полка. На секундочку… Гвардейского Измайловского полка.

Очень надеюсь, что Миних хоть какой порядок наведёт. Это как же можно воевать, если такое снабжение! На бумагах пусть и малые порции, но они есть, и можно прожить. По факту…

Я возвращался домой в неизменном сопровождении пяти солдат. На дуэль я их оставил. Правила такие, что нельзя никому знать о поединке, кроме тех, кто в нём непосредственно участвует. Еще и медикус должен быть, вроде бы. Или пока это правило не действует? Но солдатам там не было места.

А вот в иных случаях… Я могу уже, как минимум, на пальцах одной руки назвать тех, кто был бы заинтересован в моей смерти. Начиная с того же Ушакова Андрея Ивановича, главы Тайной канцелярии розыскных дел. Он мог бы убрать меня уже потому, что я знаю о заговорщицкой деятельности его пасынка, Степана Федоровича Апраксина.

Знал я, что и капитана фрегата «Митава» Пьера Дефермери разжаловали до лейтенанта на год, чтобы проявил себя и через то вернул чин. Мог он точить на меня зуб? Да. Ну и далее, по списку.

Так что лучше я буду с охраной. Все равно редкие прохожие принимают меня и моих солдат, как вполне обыденный патруль правопорядка в Петербурге. Тем более, что не видно в темном плаще, какой у меня чин.

Вот мы уже прошли Зимний дворец. Не тот шикарный Эрмитаж. Иной, но, кстати, заслуживающий выжить в будущих строительных планах города. Было бы неплохо мне встретиться с Петром Михайловичем Еропкиным. Говорят, что он — человек просто необычайно обширных знаний. Но главное, он архитектор Петербурга, по сути — главный в деле строительства города. Есть мне что ему сказать.

Да многим есть что сказать, на самом деле…

Посидели в трактире даже душевно. Есть такое у мужиков, когда настоящая дружба начинается с драки. Но это всё преходяще, а нормальным людям нужно держаться вместе.

Петр Иванович, конечно, не кажется мне идеальным. Но он, хотя бы деятельный. Пышет энтузиазмом открыть ресторан. Загорелся проектом, когда я, на примере того трактира, где мы и сидели, показывал, как вижу такое заведение, где было бы не стыдно останавливаться и самой государыне.

И за дело я теперь спокоен. Петр Иванович уже прикидывал, какое помещение можно выкупить, к кому обратиться за помощью в снабжении, где закупить тарелки, в том числе и пару наборов фарфоровых, пусть и не самых лучших. Если гнаться за самым тонким и роскошным, только на фарфор может пойти две трети выделяемой на проект тысячи рублей.

Договорились, что завтра, с самого утра, Петр Иванович, если только не будет так болеть челюсть и рука, которую он при падении подвернул, придет ко мне и познакомится и с проектом на бумаге, и с Мартой, нашей управляющей.

Я то и дело оглядывался. Хоть и не ночь, а было темно из-за пасмурной погоды. Питерский дождь не переставал лить на голову воду.

Чуйка завопила во мне, когда мы уже были в полукилометре от дома. Не знаю даже, почему. Кусты вырублены, дождь идет, в такую погоду и злой хозяин собаку на двор не выпустит. Но… Последние строения перед достаточно большой поляной у арендуемого мной дома казались подозрительными. Когда я уезжал, тут не было этих двух телег, поставленных на поленья и без колес.