— Да где же ты возьмёшь? Уже часть казны экспедиции проиграл! Али ты думал, что я не знаю, откуда у тебя серебро? — Бачевский пнул ногой связанного Норова.

— А не боишься, что я брату своему всё расскажу? — с вызовом выкрикнул Норов.

Иван Янович рассмеялся так, что три его подельника, бывшие всегда серьёзными, не позволявшими себе даже ухмылки, и те стали кривить свои рожи, пробуя смеяться.

— Что сделает твой плюгавый и лысый брат? Сергей Матвеевич его зовут? Так я знаю, где он живет, все знаю, — сквозь смех спросил Бачевский.

Но в следующий миг его улыбка сменилась задумчивой гримасой. Норов… А ведь эту фамилию он слышал, не только когда наблюдал за азартной игрой Александра Матвеевича. Да, тогда еще удивился, что фамилия распространенная. И что есть Норов авантюрист, игрок и мот. А есть тот, о подвигах которого говорят люди.

— А тот гвардеец, что отплясывал на балу у Императрицы, да что пользует Елизавету Петровну, ну и корабль хранцузский потопил, часом не в родственниках у тебя? — настороженно спросил Бачевский через некоторое время.

— Так и есть! Брат мой. Я ж о нем и говорю! И вот с него, с Александра Лукича Норова, ты можешь взять все деньги. Я знаю, что они у него есть. Он же казну польскую привёз Государыне. Стало быть, что и сам туда залазил. Как же без этого? — Александр Матвеевич Норов посчитал, что у него появился шанс удрать от Бачевского, который славился тем, что каждый долг всегда выбивать умел.

Ходили и такие слухи, что этот беглый литовский шляхтич — а, скорее всего, и не шляхтич вовсе, а, как многие в Речи Посполитой, приписывающий себе это сословие — может и убить человека, если тот имеет многие вины перед Бачевским. И сейчас разговор происходил в подвале большого трактира, который принадлежит Бачевскому. А это могло означать, что Норов, Александр Матвеевич, не факт, что выйдет от сюда.

И, наверное, сложно представить такого человека, который больше всего за последний год насолил Бачевскому, чем Александр Норов. Тот, у которого отчество — Матвеевич.

— Расписку пиши! Дабы брат твой деньги за тебя отдал. Я тебя пока отпущу. Но знай, что я доберусь, а коли удерешь, найду, хоть бы и в Аду, когда по соседству черти нас жарить будут! Ежели уедешь в экспедицию, и долг мне не возвернёшь до часу! — сказал Бачевский, показывая жестом, чтобы Норова развязали.

Иван Янович не был таким глупцом, чтобы связываться с гвардейцем и вот так же действовать, как и с Александром Матвеевичем Норовым. Чтобы приходить к капитану гвардии, вязать его и требовать деньги? Бачевский понимал, что подобного демарша ему не простят. Самого Ивана Яновича, как и его людей, всех в один миг в землю закопают, а трактир сожгут.

А вот подойти к гвардейцу и предъявить записку от родственника… Это дело. Еще бы сделать так, чтобы кто иной из сослуживцев, ну или из посторонних дворян, засвидетельствовал факт… Это будет урон дворянской чести — не оплатить долг своего родича.

— Число-то не пиши! — поспешил сказать Бачевский Норову, который, поджав нижнюю губу, старательно выводил буквы.

— Сколько писать? Двести рублей? — Александр Матвеевич прекрасно понял, что хочет сделать Бачевский.

— Двести пятьдесят пиши! Знаю я, что государыня не меньше чем двумя тысячами рублей поблагодарила твоего брата, — усмехался Бачевский. — Надо же! Герой — брат поганца!

Ему действительно показалось, что это — отличный ход, ещё и немного заработать на гвардейце. Важно только сделать так, чтобы ещё кто-то, кроме капитана Александра Лукича Норова, знал о том, что его родственник, Александр Матвеевич, должен большую сумму денег, но не может её отдать. И тогда, чтобы не опозориться в обществе, гвардеец обязательно отдаст деньги.

Ну а что Бачевский? Ну он же в своём праве. Карточный долг отдать — дело чести. И что ещё делать, если у одного Норова, у которого отчество Матвеевич, этой чести не наблюдается. Остаётся уповать на то, что другой — Лукич — человек порядочный и благородный.

«Тяжело в учении, легко в бою!»

А. А. Суворов

Петербург

5 июля 1734 года

— Ваше высокоблагородие, отбыл этот подлюка. Прикажете догнать и изловить? — спрашивал сержант Кашин, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

За ним, словно детки за папкой, стояли сразу два плутонга солдат. Все пылали праведным гневом, все хотели изловить Линара. Услышал я среди солдат даже разговоры о том, как именно этого саксонца следовало бы казнить. Оказывается, в моей роте служат ещё те массовики-затейники.

Я не сразу ответил. Да, очень хотелось изловить саксонца. Отомстить за тех солдат, что вчера положили свои жизни. А всё почему? Теперь-то уже понятно. То ли приревновал меня Линар к племяннице императрицы, то ли речь не столько о чувствах и эмоциях, сколько о расчёте — стремлении не утратить своего политического веса. А через постель с Анной Леопольдовны — и этот самый вес приумножить в скором времени.

— Убежал этот гад, скорее всего, в Польшу. Рыскать по всей Речи Посполитой, чтобы его выискивать, нам и не позволят, и не стоит этого делать, — сказал я. Немного подумав, добавил: — Никуда он от нас не денется.