Кстати, как я погляжу, может, только один на двадцать староверов знает, что разъединяет христиан православных. А большинство лишь и будут знать, что креститься нужно двумя перстами, а тремя — это от лукавого.

Обязательно, если только будет позволять мне мое социальное положение, я обращу внимание на эту тему. Это же сколько людей вне общества, не приносят пользу России! И сколько убежали, в ту же Речь Посполитую. Ветка, Хальч, что под Гомелем — там самые большие старообрядческие общины. И числом… как бы не двести тысяч только в тех местах. Это, выходит, до миллиона податного населения по религиозным причинам выключены из экономики!

Лапа же покамест осмотрел мое жилище. Относительно того, как в Уфе сейчас живут, я, действительно, проживал по-богатому. Большая кровать, где и двух девиц можно было бы положить рядом, места хватило бы. И стол был большой, вмещающий с дюжину людей.

— Богато живете, командир! — с нотками восхищения и одновременно зависти сказал бандит.

Хотелось бы думать о Лапе, как о бывшем бандите, но пока ещё не приходится. Он и сейчас бандит. Всё-таки Кондратий будет совершать преступление, и даже если кровь не прольётся, он все равно преступник.

Добыча золота в Российской империи — это смерть и для него, и для меня. Вот только и он, и я готовы пойти на это ради жирного куша. Ведь должно же быть какое-то вознаграждение за то, что я открываю для России золотые месторождения почти на семьдесят лет раньше, чем это было в одной реальности?

Я же думаю, что государству стоило бы четко обозначить свои позиции в деле добычи и золота, и серебра. Пусть бы активный частный бизнес, если можно так говорить в отношении современных предприимчивых людей, искал золото, а часть от него подлежала бы сдаче.

Легализация добычи драгоценных металлов позволила бы активно осваивать и огромные просторы Российской империи. Ведь достаточно же только начать распространять слухи об огромных залежах золота где-нибудь в районе Якутска — и город даже в этих суровых, не балующих жителя местах за год станет вдвое больше.

И государству прибыль, так как лучше уже показать и частью отдать властям золото, чем ходить и трястись, чахнуть над своим златом. Как там в будущем гласила реклама: «Заплати налоги и живи спокойно!» А еще исследование огромных территорий в разы ускорилось бы. Да пообещай рудознатцу, что если он найдет золото, то сможет честно получить долю с его добычи… Так и представляю себе, как бегут в Сибирь ученые, с азартом перегоняя друг друга на ямских станциях.

— А ты как устроился? Получилось ли выкупить какую-то избу для тебя и твоих людей? — спросил я у Кондратия, когда он снял плащ, и я позволил Лапе присесть.

— Две хаты есть у нас, а ещё семь хат строим и повинны завершить до холодов, — отвечал бандит.

Мне трудно было скрыть своё удивление. Прикинув, понял, что даже в небольшом доме будут помещены человек пятнадцать, если не штабелями класть людей. Но все живут в стеснённых условиях в Уфе, только так сейчас получается, поэтому скорое строительство меня и порадовало…

— Сколько ж нынче людей у тебя? — я не стал утруждать себя дальнейшими подсчётами и напрямую спросил у Лапы.

— Сотня аще три десятка и пять, — закатив глаза и пересчитав своё воинство, ответил мне Кондратий.

Я вновь едва ли не присвитснул, но вовремя сдержался. Сколько прошло с того момента, как Лапа ушёл из моего отряда, решил проблему с моим дядькой, и направился в эти места? Полтора месяца? И не только что добрался — а теперь у него отряд почти что в полторы сотни человек. Я ещё раз уверился в том, что пригрел у себя человека, по своим способностям никак не меньшего, чем Степан Разин или Емельян Пугачёв. Этому дали бы рычаг, так он и мир бы перевернул.

Я приказал Кашину, чтобы нам с Лапой доставили кашу… Вот такой вот каламбур… И как только на столе оказалась еда, да ещё жбан с хмельным мёдом, я потребовал:

— Рассказывай!

Ожидал я услышать о каких-нибудь ярких, искромётных баек о путешествиях и приключениях от бандита Кондратия Лапы. Но, как это часто в жизни бывает, всё оказывалось вполне прозаичным.

Вышел он из Калуги, направился в сторону Нижнего Новгорода. Тут же нарвался на остатки разгромленной старообрядческой общины. Быстро подчинил себе этих уже готовившихся к самосожжению людей.

— Так вы что, здесь — да и с бабами? — удивился я, когда рассказ дошёл до этого эпизода.

— Баб своих мы отправили в Тобольск, там с ними ещё и два десятка мужей, кто здоровьем худ. А вот по весне и думали на Миасс уйти. Уже и с жёнками, и со всеми. Так что у меня ажно полная община выходит! — Лапа прямо-таки передо мной хвастался.

Я заметил некоторые изменения в этом человеке, в сторону человечности, что ли. Нет, уверен, что если встанет вопрос, пустить ли кому-то кровь или оставить в живых человека, он всё ещё выступит за первый, кровавый сценарий развития событий. Но когда Кондратий говорит о своей общине… Явно в среди этого множества есть кто-то, немного растопивший сердце сурового мужчины.