Снова вынул из тайника, устроенного в переборке, карту «Рассвет». Красный кружок на синей вене Клондайка пылал, как пулевая рана. В памяти последняя депеша Шабарина: «Берегись „Орлов“». Что это, корабль? Но какой? Шхуна? Вражеский фрегат, отправленный на перехват? А может — это кличка агента, внедренного в команду еще в родном порту?

Если да — то кто это? Взгляд капитана скользнул по спискам членов экипажа. Вряд ли матросы, такие как Калистратов с Ушаковым. Для такой роли нужен человек иного склада. Образованный… Тогда кто?.. Бережной? Трусоват, но фанатично предан своему аппарату. Штурман Горский?.. Вряд ли. Они давно служат вместе… Белов?.. Старпом Никитин?.. Если по хорошему — любой из них может оказаться шпионом…

Глухой стук в дверь. Иволгин выпрямился. Сунул карту в тайник. Крикнул:

— Войдите!

Дверь распахнулась. На пороге возник вахтенный матрос, Денис, его лицо, обветренное и молодое, было искажено страхом. А за ним маячила физиономия Никифора «Моржа», его старые глаза горели тревожным огнем.

— Господин капитан! — выпалил Денис, задыхаясь. — Господин старший помощник велели позвать вас!

— Что случилось, братцы?

Морж оттер салагу в сторонку.

— Огни, вашбродь! — пробасил он. — Курс норд-ост!

— Ступайте, я сейчас поднимусь.

Дождь — да когда же он кончится! — все стучал по стеклам кареты, в которой я ехал по Невскому проспекту. Не утихающий питерский дождь, смывающий грязь или открывающий под ней лишь новую грязь. Я смотрел на мелькающие фасады — одни сияли свежей штукатуркой и побелкой, другие зияли черными глазницами выбитых окон, напоминая о недавней войне, которую мы, слава Богу, выиграли, но которая оставила империю истекающей кровью — не солдатской, а экономической.

Особый комитет по восстановлению хозяйства Империи. Звучало громко. Почти пафосно. На деле — это был штаб тотальной мобилизации. Мобилизации капитала, умов и воли. И я, Алексей Шабарин, вице-канцлер, генерал-лейтенант, промышленник и… тайный организатор грядущей золотой лихорадки на краю света, возглавил его. Ирония судьбы? Или закономерность? Тот, кто лучше всех умеет прятать одно за другим.

Карета остановилась у здания Министерства финансов. Здесь, в одном из кабинетов Главного управления монетной, горной и соляной частью и заседал Комитет. Запах бумаги, чернил, воска и… напряжения. За большим дубовым столом — уже сидели они. Лучшие умы Империи, которых приходилось время от времени выдергивать из лабораторий и зарождающихся институтов.

Борис Семенович Якоби, сутулясь над папкой с чертежами новых динамо-машин и телеграфных линий, что-то бубнил себе под нос, его пальцы нервно теребили карандаш. Электричество — его страсть и наш будущий нерв.

Николай Николаевич Зинин, спокойный, как реторта перед опытом. Он как раз обещал принести расчеты по производству анилина и серной кислоты — основы красок, удобрений, взрывчатки — фундамент новой промышленности.

Сегодня к ним присоединился молодой инженер Павел Обухов, из знаменитой династии. Его отец бился над секретом литой стали для пушек, а Павел работал над проектом нового металлургического комбината под Санкт-Петербургом.

Инженер-путеец, полковник Мельников, принес свои предложения по созданию железнодорожной сети, требующей металла не только для рельсовых путей, но и для паровозов, вагонных тележек, водонапорных башен и опять же — для телеграфных проводов.

Были здесь сегодня и представители частного капитала. Василий Александрович Кокорев, склонился над столом, изучая смету на строительство пароходов для Волги и Каспия. Его пальцы, украшенные перстнями, постукивали по цифрам.

Козьма Терентьевич Солдатёнков скептически разглядывал схему электрификации одной из своих московских фабрик, предложенную Якоби. Риск и выгода боролись в его душе. Затраты должны быть немалые, а вот повысится ли доход?

Молчаливой глыбой, словно камень с Уральских гор, возвышался Никита Демидович Демидов. Он все еще ждал, когда различные ведомства согласуют между собой гарантии, что демидовские заводы получат государственный заказ. Этого потомственного промышленника интересовала конкретика, а не фантазии.

— Господа, — начал я, отдавая мокрый плащ и цилиндр лакею, и занимая место во главе стола. — Прошу прощения за опоздание. Семейные обстоятельства. Начнем с горьких пилюль. Полковник Мельников?

Мельников встал, жесткий, как рельс.

— Отчет по линии Москва-Харьков, ваше сиятельство. Кем-то, вероятно агентами недружественных держав, был подожжен мост через Десну… Восстановление застопорено. Нет рельс Обуховского типа. Нет шпал в нужном количестве. Рабочие… разбегаются. Слухи о холере на юге. Вчера ночью в Брянске подожгли склад с цементом.

— Надеюсь, в Третье отделение уже доложили?

— Разумеется, Алексей Петрович. Докладывают, что приняты меры к розыску злоумышленников, но… ведь это не первый случай саботажа…