Я бы тоже не стала. Некоторым людям, возможно, нужна любая информация, чтобы смягчить боль или придать ей смысл, но в таком положении я бы ни черта не хотела знать.

Романа было достаточно.

Открыв рот, я была готова задать целый ряд вопросов, но остановила себя.

— Что? — спросил Пирс.

— Ничего.

— Спрашивай, Керр.

Мне очень понравилось, что он начал называть меня Керр. Не могли бы мы отмотать последний час назад? Вернуться к поцелую на кухне и забыть об этом безумии с Габриэлем и Хайди? Но сделать этого было нельзя, поэтому я не могла думать ни о чем другом.

Я имею в виду… какого черта? Это был сюжет дневной мыльной оперы.

Пирс подвинулся, отодвигаясь от бортика джакузи. Затем он вытянул свои изящные руки вдоль спинки и откинулся в воде, запрокинув голову к потолку.

— Я не слишком много говорил об этом.

— Я не виню тебя за это

— Но, возможно, мне следует.

Я сидела совершенно неподвижно, ожидая. Если он захочет поговорить об этом, я выслушаю. Если не захочет — тоже нормально. Несмотря на то, что мне казалось, что я знаю его много лет, мы только начинали узнавать друг друга.

— Он всегда поддерживал себя в форме, — сказал Пирс. — Всегда общался с женщинами помоложе. Я не придавал этому значения. Таким он был всю мою жизнь. С чего бы мне беспокоиться о том, что мой собственный дедушка может представлять угрозу?

— Или что твоя жена будет изменять тебе. — В этот момент я злилась на них обоих.

Пирс усмехнулся.

— Точно.

— Могу я спросить… сколько ей лет?

— Тридцать один. — Того же возраста, что и он.

— Так это… — Я начала подсчитывать в уме. Габриэлю было за шестьдесят, когда мы познакомились, а это было почти десять лет назад.

— Моя бабушка была молодой, когда родила маму. Моя мама родила меня молодой. Ему было семьдесят пять, когда он умер.

Семьдесят пять и тридцать один год. У меня кружилась голова.

Габриэль всегда был красивым мужчиной, воплощением черно-бурого лиса. Он выглядел намного моложе, чем обычный семидесятипятилетний мужчина. Но разница в возрасте в сорок с лишним лет? Меня бы это обеспокоило, даже если бы речь шла не о жене его внука.

Как Габриэль мог так поступить? Это был не тот человек, которого я знала. Он всегда вел себя честно, но, возможно, Пирс был прав. Возможно, я поставила его на пьедестал. А может, он мне позволил сделать это.

А может, и то, и другое.

— Я поймал их, — сказал Пирс.

Тут у меня снова отвисла челюсть.

— Нет.

— Веришь или нет, в своем собственном доме. Клише в этом запутанном сценарии бесконечны. Но однажды я пораньше пришел домой с работы. У нас с Хайди… у нас были проблемы.

— Типа, из-за того, что она спала с твоим дедушкой?

— Это только одна из многих проблем. — Пирс усмехнулся. — Мы как раз говорили о разводе. Не то чтобы наш брак был идеальным, и в этом были виноваты мы оба. Но я бы никогда не изменил.

— Значит, ты их застукал.

— В моей собственной гребаной постели. — Он покачал головой. — Мне потребовалась минута, чтобы осознать, что я вижу.

Неудивительно, что он ненавидел Габриэля. Придя домой, чтобы поговорить со своей женой, ты обнаруживаешь своего дедушку в своей постели.

— Она говорила, что не хотела в него влюбляться. Что бы это, черт возьми, ни значило.

— Как ты думаешь, она любила его?

Пирс провел ладонью по бороде, обдумывая мой вопрос.

— Сначала я думал, что она просто так говорит. Ищет оправдание.

— А теперь?

— Я думаю, что, возможно, она действительно любила его. После развода они остались вместе.

Неужели та фотография, которую я нашла, была сделана Габриэлем? Хайди выглядела такой счастливой. Женщина, непринужденно беседующая со своим спутником, наслаждающаяся отпуском.

— Как ты думаешь, он любил ее?

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Он никогда не любил своих подружек. Сказал мне, что с каждой из них это было непринужденно. Он признавал, что ему нравилось, когда в его постели оказывалось хорошенькое личико. Но после того, как я их застукал, он не прекратил отношения. Он знал, что я в ярости. Знал, что я больше не буду с ним разговаривать. Но, несмотря ни на что, он остался с ней. Для меня это не означает, что все было непринужденно.

Для меня тоже.

В голосе Пирса слышалась боль.

Габриэль влюбился в жену своего внука.

— Ты с ним разговаривал? — спросила я.

Он покачал головой.

— Он звонил и пытался навестить меня. Я отказал ему.

И вот Габриэль умер. Какие бы вопросы у него ни были, они навсегда останутся без ответа, обиды не будут улажены.

— После того, как мы с Хайди развелись, она переехала в его дом в Денвере. Мы продали нашу квартиру, и я переехал в пентхаус в своем доме. Она была с ним… во время авиакатастрофы.