— Ты совершенна.

Мои руки скользнули к ее бедрам, охватывая ее нежную кожу и заставляя ее раздвинуть ноги. Ее грудь поднималась и опускалась из-за быстрых, прерывистых вздохов. Ее соски, выступавшие надо мной, умоляли о том, чтобы я их пососал, но вместо этого я погрузился в ее бедра.

Одно движение моего языка, и она покачнулась, вцепившись руками в мои волосы, чтобы удержать равновесие.

— О боже, — простонала она, склонив голову набок.

Я переместил свою хватку на ее бедра, крепко держа ее, и еще раз прошелся по ее блестящим складочкам.

Она задрожала под моим языком, и мне до боли захотелось увидеть, как она кончает.

Она двигалась на моем рту, пока я посасывал, покусывал и наслаждался ее вкусом. Я старался не касаться ее клитора, ожидая, пока он не станет влажным и трепещущим. Затем я, наконец, нашел маленький бутон и втянул его в рот.

— Пирс, — прошипела она. Мое имя на ее языке было таким же эротичным, как и ее вкус.

— Ложись на диван.

Она с трудом сглотнула, но подчинилась, присев на край.

— Ложись на спину, — приказал я, взяв ее за лодыжку и широко разведя ее ноги.

Она открылась мне, закинув одну ногу на диван, а другую свесив на ковер. Слава богу, что она была гибкой, потому что это должно было сделать все очень веселым.

Обнаженная, влажная и готовая, от вида ее киски мой член затрепетал. Я наклонился и провел своим языком по ее щелке, пока не добрался до клитора, затем прильнул к нему и стал сосать. Сильно.

— Ах, — воскликнула она, отрывая бедра от дивана.

Я удерживал ее на месте и наслаждался женщиной, которая завладела мной с того момента, как прокляла мое имя на тротуаре Каламити.

Я пожирал ее, бесстыдно наслаждаясь ее соками на своем лице. Каждый раз, когда я облизывал ее, мне хотелось продолжения. И пока она дрожала и извивалась, я поднес руку к ее центру и ввел палец в ее горячее лоно.

Она застонала, выгибая шею.

— Я сейчас кончу.

Я добавил еще один палец.

— Кончай, детка.

Проводя языком по ее клитору, я не отрывался от нее, пока трепетание ее внутренних стенок не возвестило о ее оргазме.

Когда она выкрикнула мое имя, ее тело запульсировало, сотрясаясь от толчка за толчком, когда она кончила. Когда это отозвалось в ее теле, я закрыл глаза и запомнил ее вкус. Звук ее оргазма. Шелк ее кожи и тепло ее тела.

Я надеялся, что когда-нибудь она вспомнит эту ночь и улыбнется. Я надеялся, что она будет думать обо мне так же часто, как я о ней.

Я уже тосковал по ней, а она еще даже не ушла.

Когда ее первый оргазм ослаб, я запечатлел поцелуй на внутренней стороне ее бедра, затем переместился, чтобы рассмотреть ее лицо.

На ее щеках и груди появился великолепный румянец. Она тяжело дышала, пытаясь восстановить дыхание. Затем ее глаза приоткрылись, и в этих шоколадных омутах плескалось чистое наслаждение.

— Это был лучший оргазм в моей жизни. — На ее лице отразился шок, а затем она улыбнулась, прикрыв глаза рукой. — Это должно было остаться у меня в голове.

Я усмехнулся и лег на нее сверху, убирая ее руку.

— Не скрывай своих признаний.

Ее взгляд смягчился, и она подняла голову, прижимаясь своими губами к моим, пробуя себя на вкус. Затем она потянулась между нами к моим плавкам.

Я поймал ее за руку.

— У меня нет презерватива.

Она замерла.

— У меня тоже. Но я принимаю противозачаточные. И у меня уже давно ни с кем не было секса.

Я сглотнул при мысли о том, чтобы скользнуть в нее обнаженным.

— Я чист.

Она прикусила нижнюю губу и выдернула свою руку из моей хватки. Ее ладонь легла на мою эрекцию, проводя по всей длине.

— Тогда трахни меня, Пирс.

— Господи. — Я не мог раздеться достаточно быстро.

Керриган, широко раздвинув ноги, махала мне, чтобы я поторопился.

В тот момент, когда плавки присоединились к ее мокрым трусикам на полу, я схватил свой член и провел кончиком по ее складочкам.

— Да. — Она выгнулась навстречу мне. — Пирс.

Моего имени было достаточно, чтобы я вошел в нее.

— О, черт.

Она обхватила меня, и, боже мой, она была такой тугой и влажной. Я уткнулся лицом в ее плечо, расслабляясь, чтобы не выставить себя полным идиотом.

Собрав все свое самообладание, я откинулся назад и вышел только для того, чтобы снова скользнуть внутрь, погрузившись по самое основание.