Полковник побледнел ещё сильнее и, заикаясь, пролепетал:

— Ваше Высокопревосходительство… Вы правы… Я — артиллерист… Тут такое дело, мне срочно отлучиться нужно, я ненадолго, сразу после артподготовки вернусь… Честное слово!

— Да хрен с тобой, иди, — махнул рукой Нури-паша.

Консультант, счастливый, как будто ему только что сообщили, что он выиграл в лотерею пожизненный запас шнапса, вскочил и, пятясь и кланяясь, выскочил из шатра.

Нури-паша посмотрел на генерала-артиллериста.

— Чего это он? Странный какой-то.

Генерал-артиллерист рассмеялся.

— Да трусливый шакал, Ваше высокопревосходительство! Говорит, что нельзя бомбить Лихтенштейн, и что мы все умрём… Мол, у этого Вавилонского там стены какие-то волшебные, которые сами двигаются! Ха-ха-ха!

— Точно, шакал!

И все османы в шатре весело засмеялись.

Хижина Папы Легбы

Где-то в самом сердце Африки

Герцог Степан Андреевич Кощеев, некогда один из влиятельнейших людей Российской Империи, стоял на коленях перед Папой Легбой. Земляной пол хижины холодил колени даже через дорогую ткань брюк. В его руках, покрытых тонкой плёнкой запёкшейся крови, покоилось ещё тёплое, пульсирующее человеческое сердце. Сердце Императора.

— Учитель, — хриплым голосом произнёс Кощеев, — я выполнил ваше приказание.

В его мыслях бушевала буря, которую он тщательно скрывал за маской покорности. Он, Степан Кощеев, потратил десятилетия кропотливой работы — интриг, подкупов, тайных союзов и предательств!

Он карабкался по скользким ступеням власти, устраняя конкурентов, втираясь в доверие, становясь незаменимым. Сначала — мелкие должности, потом — доступ к правительственным делам, затем влияние на министерства. Он помнил, как радовался, когда впервые получил доступ к документам Тайной Канцелярии, как изучал её методы, как учился дёргать за ниточки.

Пятнадцать лет ушло только на то, чтобы приблизиться к ближайшему окружению Императора. Ещё десять — чтобы стать одним из его самых доверенных советников, человеком, чьё мнение ценилось, к чьим словам прислушивались.

Он уже почти достиг своей цели — Император был в его руках, как марионетка. Всё шло как по маслу. Связь с разумом Императора была налажена, приказы отдавались шёпотом, через сны и «внезапные озарения». Кощеев дёргал за ниточки, направлял его решения, манипулировал его страхами и амбициями. Ещё немного, и вся Империя была бы у его ног. Он бы правил, оставаясь в тени, наслаждаясь истинной властью, которую не видят, но чувствуют все.

Но всё это рухнуло в один миг. Папа Легба, этот старый африканский колдун, который всё это время наблюдал за его игрой, проводя какие-то свои, непонятные Кощееву, магические ритуалы, неожиданно отдал приказ. Приказ, которому Кощеев, несмотря на всю свою обретённую власть, не мог не подчиниться.

Папе Легбе понадобилось сердце Императора. Не наследника — тот был слишком молод, его кровь ещё не набрала нужной силы. Два сердца, конечно, были бы предпочтительнее, но наследника во дворце в тот момент не оказалось. И Кощееву пришлось немедленно выполнить волю своего тёмного Учителя.

Десятилетия подготовки, интриг и терпеливого ожидания — всё пошло прахом. Личные амбиции, мечта о безграничной власти — всё это пришлось принести в жертву.

Кощеев подавил тяжёлый вздох. Он не выказывал сожаления. Его личные амбиции, его тщательно выстроенный план — всё это меркло перед глобальными целями Тьмы. Да, он мог бы наслаждаться своей скрытой властью ещё лет пять, может, десять. Но потом за ним всё равно пришли бы Тени. Такова была цена сделки, которую он заключил давным-давно, в обмен на силу и знания.

— Учитель, — повторил он, поднимая взгляд на Папу Легбу, — что будет дальше?

Папа Легба лениво отхлебнул из своей ритуальной чаши, сделанной из черепа какого-то незадачливого путешественника, и облизнул тонкие, почти бескровные губы. Его белые, без зрачков, глаза впились в пульсирующее сердце в руках Кощеева.

— Пришло время, Степан. Время сделать то, что я долго откладывал. Слишком долго я возился с этими мелкими людишками, слишком долго играл в их игры. Пора принять те частички силы, с которыми я прежде не хотел связываться. Мой враг — враг всех Теней, этот мальчишка Вавилонский, оказался не так уж и прост. Если на него одного у нас ещё, может быть, и хватит сил, то с остальным миром будет уже не так просто. Поэтому сейчас я раскрываю все свои тайники силы. Все до единого.

Кощеев удивлённо посмотрел на него.

— Но вы же говорили когда-то иначе… Что эти тайники опасны даже для вас. Что их энергия слишком хаотична…

— Правила игры поменялись, — перебил его Папа Легба. — Сроки сузились, сжались. Этот Вавилонский, этот Архитектор… он нарушил равновесие. Он показал этому миру то, чего он не должен был видеть. И теперь у нас нет времени на долгие игры.

Кощеев почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он начал осознавать весь масштаб грядущего.