Шрифт:
И провела им по блестящему золотистому боку «Майбаха», оставляя глубокую царапину.
До железа.
9. Расплата
Мне показалось на мгновение, что все мышцы невозмутимой маски на лице Филиппа разом дернулись. Но, возможно, только показалось.
Потому что сама маска не изменилась ни на йоту.
И поза не изменилась.
Он выдержал несколько долгих секунд, глядя на меня.
Глаза в глаза.
Я – с кипящей азартом кровью.
Он – неподвижный, как каменная статуя, еще более спокойный, чем до этого.
Потом неспешно открыл дверцу машину и вышел. Сделал шаг назад, разглядывая царапину. Внимательно и расслабленно, как произведение искусства. Даже склонился поближе.
Выпрямился и лениво-задумчиво произнес:
– Как будем решать, Вера?
– Не знаю! – пожала я плечами с самым легкомысленным видом.
От него шарашило такой густой тяжелой энергией, что, даже когда он молчал, казалось, что я стою рядом с огромными колонками, басы которых пробивают кости и вибрируют внутри меня.
Тянуло к нему – безумно.
Такая всепоглощающая власть хищника.
На минуточку я даже начала понимать зверюшек, которые сами идут навстречу удаву, свивающему свои мощные кольца в завораживающем танце.
– Говоришь, ответственность несет инструктор? – Завадич перевел пронизывающий взгляд на Арсения, и я прям заревновала.
Это моя игра!
– Я не за рулем была! – поспешно возразила ему.
– Тогда вызовем полицию и выясним, к какому ведомству относится твой… – он сделал круговое движение кистью. – Экстравагантный жест.
– Мы вроде собирались не по закону, а по понятиям… – я смотрела ему прямо в глаза, сходя с ума от стального холода их серого цвета. И того, как явно он был заинтересован во мне.
Ни с одним мужчиной в жизни мне не было так интересно.
Они либо сразу недвусмысленно заявляли, чего хотят, либо были явно не заинтересованы.
Завадич устраивал охоту.
И меня это будоражило.
– Что ж… – он смерил меня с ног до головы, и я обрадовалась, что надела сегодня юбку. – Деньги у тебя есть. На машину.
– Ага.
Кожу покалывало от его взгляда, а ощущение опасности и возбуждения судорогой скручивалось в животе.
– Значит, расплатишься. Сама понимаешь, после покраски цена автомобиля будет уже гораздо ниже. Так что, кроме работ, ты компенсируешь и это падение стоимости.
– Зачем? Ты собираешься его продавать?
Я провела ногтями по сияющему золотистому лаку на капоте.
Жилка на виске Филиппа дернулась.
– Конечно, собираюсь.
– Я думала, ты богатый. И обходишься без трейд-инов и кредитов!
– Потому и богатый, что умею считать деньги.
– Так и подумала. Иначе не предложил бы мне такой скромный… гонорар.
Завадич так и стоит, сложив на груди руки. Он чертовски серьезен.
Ничто не намекает, что между нами по-прежнему флирт, а не настоящие финансовые разборки.
На мгновение холодок прокатывается у меня по позвоночнику.
Что, если я переиграла? Неправильно оценила ситуацию? И сейчас действительно придется отдать все деньги за дурацкую выходку?
От этой мысли в животе скручивается ледяной узел.
Филипп, очевидно, чувствует, как меняется мое настроение. Потому что именно в этот момент мимолетная ухмылка пробегает по его лицу.
Он дергает подбородком:
– В машину.
– Зачем? – спрашиваю я, вцепляясь непослушными пальцами в ремешок сумки.
– Разбираться будем.
Завадич отлепляет свой подтянутый зад от «майбаха», обходит его и открывает мне пассажирскую дверь.
Тугой узел в животе распускается – внутри разливается тепло, и я с трудом скрываю предвкушающую улыбку, пока иду к нему.
Сажусь, глядя снизу вверх в серо-стальные глаза.
Говорят, что прямой взгляд у хищников – это вызов.
Я его принимаю.
Дверца захлопывается.
Филипп идет к водительскому месту, и я вижу, как он оборачивается к Арсению, который обеспокоенно подходит ближе и что-то спрашивает.
Зайка какой! Отважный!
Не слышу, о чем они говорят, но мой инструктор кивает, выкидывает окурок и отходит в сторону, даже не посмотрев на меня.
Завадич садится в машину, захлопывает дверцу, и все звуки снаружи глохнут.