Обер-офицеры Лейб-гвардии Уланского полка, 1809–1811 гг.

В то время как обстоятельства Марии Терезии принимали выгоднейший для нее оборот, Фридрих заключил новый союз с Францией, вступил в Богемию, обложил Прагу и по взятии оной подошел к Будвейсу. Тогда действие партизан сделало первый шаг к истинной своей цели. Генерал Батиани, командовавший передовым австрийским корпусом, отрядил легкое свое войско от Берауна на Кёнигзал и пересек прусской армии путь сообщения. Вот что сам Фридрих пишет о сем в книге «История моего времени»:

«Легкие войска столь неутомимо действовали, что продовольствие, доставляемое от неизменных мест, совершенно пресеклось, и сверх того Прусская армия в продолжение четырех недель находилась без малейшего известия о Праге и обо всем, что происходило в Европе; две сумы с депешами, на имя короля посланные, были перехвачены и довершили неведение его не токмо о движении саксонцев, но даже и о месте пребывания армии принца Лотарингского». После сего продолжает: «Правительство повелело жителям при появлении прусаков оставлять свои жилища, зарывать хлеб и удаляться в леса, обещая удовлетворить за все убытки их. Вот почему армия находила одни пустыни; никто не предоставлял на продажу съестных припасов, и не можно было никакими деньгами соблазнить жителей на доставление необходимых сведений об австрийцах. Сии затруднения еще умножились приходом венгерских войск, посредством коих пресеклось сообщение армии. От превосходства к способностям к набегам легких войск неприятель имел способы узнавать обо всем, что происходило в королевском лагере; прусаки же, напротив того, не смели подвергать своих разъездов опасности, а когда и посылали их, то почти всегда на верную гибель. Наконец, королевская армия, заключенная в середине своего лагеря, лишенная возможности фуражировать и получать пропитание, принуждена была возвратиться тем же следом, коим вступила в Богемию».

При отступлении Фридриха в Силезию австрийцы следовали за прусской армией, окружая ее партиями. Сие принудило короля и со своей стороны образовать партизан. Гольц и Винтерфелд, вступившие в продолжение войны на степень знаменитых полководцев и достойнейших сотрудников сего великого человека, первые явились на сие поприще. Надасти был поражен последним под Ландсгутом, и Гольц рассеял в окрестностях Опельна сильную венгерскую партию под начальством Эстергази.

Перемена лагеря не уменьшила затруднений в продовольствии прусской армии. Вот еще слова Фридриха: «Дабы во время фуражирования войска не потерпели поражения поодиночке, то принуждены были употреблять на прикрытие фуражиров отряды из 3000 человек конницы и от 7000 до 8000 пехоты. Всякий пук соломы стоил крови. Морац, Тренк, Надасти и Франкини не сходили с поля и, можно сказать, давали уроки в поисках».

Наконец, во время Соорского сражения означенные партизаны напали на лагерь победоносной армии. Сам король и большая часть прусских генералов и офицеров лишились своих имуществ, в лагере оставленных, и все больные нестроевые чины и секретари короля попались в руки неприятеля.

Партизаны Семилетней войны 1756–1763 годов. Если во время Семилетней войны иногда появлялись партизаны, то удары их были частные и время поисков ограниченное. Сия эпоха, столь обильная всякого рода происшествиями, представляет нам только три поиска в истинном смысле партизанских предприятий: Лаудон, граф Чернышев (набег на Берлин) и Берг суть блистательные исполнители оных. Последний тем более знаменит, что с отличным дарованием своим соединил счастье быть первым наставником великого нашего Суворова.

В 1761 году Суворов служил подполковником в легких войсках генерала Берга, составлявших авангард армии фельдмаршала Бутурлина. Вся кампания сия состояла в старании соединить российскую армию с австрийской армией Лаудона; но едва союзные армии успели соединиться при Вальштаде за Одером, как снова разделились. Лаудон, подкрепленный корпусом Чернышева, остался в Силезии, а Бутурлин обратился к Кольбергу, осажденному корпусом Румянцева.

Вот выписка из журнала военных действий того времени: «Генерал-майор Берг уведомил, что неприятель сделал движение к Ландсбергу, почему он, генерал-майор, отправил туда для разорения на реке Варте моста и для препятствия неприятелю в переходе полковника Туроверова и подполковника Суворова с командами, которые, прибыв туда и по разломании ворот вступя в город, взяли в полон гусарского ротмистра одного, подпоручика одного ж, рядовых 24 человека, одного вахмистра и одного ж трубача; и потом, когда они мост портить стали, то неприятель, приближаясь с большой силой, наших казаков оттуда отбил и в город вступил, причем полковник Туроверов и подполковник Суворов с их командами без всякого урона, кроме одного раненого сотника и одного казака, в добром порядке отступили».

Выписка из того же журнала: «Генерал-майор Берг уведомил, что посланные от него полковник Зорич и подполковник Суворов с командами на неприятельские при Бернштейне три эскадрона оные совершенно разбили, взяв при том в полон одного офицера, рядовых драгун и гусар 70 человек и столько ж лошадей; убитых сочтено на месте более ста человек, прочие же даже до фронта неприятельского преследуемы. С нашей стороны ранено пять казаков, несколько гусар и лошадей».

Нельзя подумать, чтобы в течение сей кампании Суворов ограничил служение свое одними выше представленными подвигами. В любом случае школа была поучительна. Поиски генерала Берга в сей кампании могут служить примером партизанской войны по всем отношениям. Через его отважность, неутомимость, искусство столь необходимый гарнизону и войскам принца Вюртембергского транспорт не мог достичь до Кольберга от 4 октября до 5 декабря, то есть до дня сдачи сей крепости по причине недостатка в съестных и в боевых потребностях.

В Конфедератскую войну Суворов имел обширное поле для ознаменования своих способностей; он командовал уже особой, ни от кого не зависимой партией, состоявшей из 900 человек. В 1769 году, прискакав на подводах из Минска под Брест, он внезапно охватил два уланских полка Беляка и Коржицкого и принудил их сдаться пленными. У селения Орчахобы разбил обоих Пулавских, которые втрое были превосходнее его в силах. В 1770 и 1771 годах действовал с оной же партией по обеим сторонам Верхней Вислы в области, ныне называемой австрийской Галицией; двоекратно разбил полковника Мошинского и другие конфедератские партии. Под Ландскроной победил войска маршалов Орзешки и Сапеги, коим совещателем был известный генерал Дюмурье. Под Замостьем снова разбил Пулавского. Узнав о прибытии гетмана Огинского в Литву, он полетел из Люблина к Слониму и под Столовичем разбил оного наголову, взял в плен 1000 человек рядовых, 50 офицеров, 12 орудий, несколько знамен, бунчуг и булаву гетмана. В 1772 году взял Краков, защищаемый конфедератами и французскими бригадирами Галибертом и Шуазье.

Пределы сего сочинения не позволят мне распространиться более в описании всех партизанских подвигов сего великого полководца. Впрочем, все, что я представил, достаточно доказывает, что Суворов в сем роде войны почерпнул ту быстроту в действиях, ту ловкость в изворотах, ту внезапность в нападениях, то единство в натиске, которые доставили ему те бессмертные победы, коих тайна и поныне еще недостижима многим методикам.

После сего партизанская война если не совсем прекратилась, то, по крайней мере, пришла в такой упадок, что одно фланкирование или личная ловкость на перестрелках называема была партизанским действием. Я скажу более: самые успехи Суворова в 1770 и 1771 годах против конфедератских войск – успехи поучительные как частные удары – ничтожны в отношении истинной цели партизанской войны: ибо поиски сего великого человека не могли быть ни на что другое направляемы, как на одни отряды неприятеля, а не на путь сообщения или продовольствия его армии, рассеянной тогда по всему пространству польского государства.