Эссенция лезла дальше, пыталась схватиться, укорениться. В висках стучало. В спине заполз холод, противный, вязкий. Я чувствовал, как в груди что-то набухает. Как будто там хочет прорасти бутон. Он словно говорил со мной.

«Умрёшь — и станешь деревом. Красивым, зелёным. Тихим.»

Я сжал зубы и пустил по каналам потоки ветра. Они разгоняли застойную энергию дерева.

Одна единица.

Вторая.

Третья.

Медленно. Чертовски медленно. Слишком неестественно для ветра. Но у меня нет выбора. Чтобы выжить, мне нужна вся сила, которую я могу поглотить.

Тяжелые шаги выбили меня из процесса медитации. Я успел поглотить чуть меньше половины объема нефрита и теперь пора готовиться к бою. Резко встав я крепко сжал рукояти моих верных друзей.

Мой новый противник отличался от тощих рабов пытавшихся меня уничтожить. Он приближался, как камнепад. Тяжёлый, плотный, будто высеченный из той же породы, в которую я вбивал долото. Его череп был почти целиком закрыт куском ржавого металла, вбитого в плоть, как обруч. Маска без глазниц.. Только чёрная щель рта и неестественное дыхание — хриплое, с рваным эхом.

Я сделал шаг назад. Камень под ногой предательски поскользнулся, и я уперся спиной в стену. Теперь я защищен хотя бы с одной стороны.

Он шёл прямо, не отвлекаясь ни на останки каторжников, ни на медленно растворяющиеся шары эссенции их жалких душ. Он шел за мной. Из его плеч торчали обломки цепей, они волочились сзади, гремя, как колокольцы на шествии духов.

Вдох-выдох и я готов к бою. Активировать усиления тела, первым делом сжигая в тигле моей души эссенцию дерева. И тут же рвануть в атаку.

Цепи хлестнули на разных уровнях. Они били со скоростью атакующей кобры, но я был быстрее.

Уход. Кувырок вперед. Мне в спину летит каменная крошка от рабских цепей, что стали оружием.

Он медленно ходит, но быстро бьет. А значит мое спасение в скорости. Нужно сделать его еще медленнее.

Первая цель — колено. Клевец отбивает цепь, а нож бьет со скоростью молнии. Я ударил точно по его суставу, с размаха, наполненный мощью эссенции… и клинок отскочил, как от камня.

— Дерьмо…

Он ударил кулаком, как кувалдой. Почти попал, но в бою между попал и почти обычно лежит целая пропасть. Я сумел скользнуть в сторону. Волосы задело — кожа вспыхнула от жара, как от печи.

Его удары поражали скоростью и мощью, но в них не было техники. Он бил как кузнец пытаясь смять своего противника. Но в бою силы и техники зачастую решает техника.

Прыжок назад и тут же перекат. Цепи бьют, но слишком медленно. Он не успевает сообразить как я двигаюсь. Мои губы искривила усмешка. Чем больше шкаф тем громче падает, говорили на улицах. И я собирался уронить очень большой шкаф.

Кувырок под цепями и мой нож полосует ему подмышечную впадину. Рана неглубока, но из нее повалил черный дым, а значит он не неуязвимый.

Тварь зарычала и бросилась на меня.

Резкий разворот и сдвоенный удар цепями задел мои ребра. От боли в глазах потемнело, но я тут же ушел кувырком. Моё единственное оружие против этого громилы скорость. И я мастерски им владею.

Рывок вперед. Уйти от прямого удара ногой. Войти в клинч. Клевец — в бедро. Не чтобы пробить — чтобы сдвинуть ногу, нарушить стойку. Он пошатнулся. Этого достаточно.

Неуязвимых не бывает. Словно белка на дерево, я взлетел на его плечи. Его затылок не был закрыт броней и теперь он в моей власти.

Десяток ударов и он зашатался. Но я не останавливался продолжая бить пока не понял, что он подох. Его тело медленно осело, а я уже спрыгнул готовый к бою.

Из глубины шахты неохотно шли новые твари. Такие как я убивал раньше, вот только их что-то гнало вперед. Когда они подошли я понял, что вызывает волну. Резкий щелчок разнесся по шахте. Хлыст надсмотрщика гнал каторжников на убой.

— Ха, — я усмехнулся, опершись на стену, тяжело дыша. — Ну давайте. Всё равно я не сплю этой ночью.

Под звуки хлыста каторжники ринулись на меня, как муравьи. Они шли один за другим, совершенно не думая о защите. Они что-то хрипели, звенели своими цепями и кандалами, пытались залезть мне в голову, но мне было плевать. Здесь и сейчас я сражался за свою жизнь. Без жалости, без сожаления я крушил черепа, ломал кости, рубил их мертвую плоть.