– Разве ты осталась не для того, чтобы поговорить?

– Я еще не знаю, почему осталась.

– Я знаю, ты говорила о том, что мы сделали, что я сделал на Алькатрасе, как ты отдала ее на усыновление. И я прошу прощения за все это. Я не мог этого знать. Вот только что узнал, что у меня еще и сын есть. Он связался со мной через Facebook. Он живет в…

– О чем ты говоришь? – Джеки встала, порываясь уйти.

– Мы можем начать все сначала?

– Мне плевать на твоего сына, как и на твою жизнь.

– Есть ли способ это выяснить?

– Выяснить что?

– Про нашу дочь.

– Не называй ее так.

– Возможно, она хочет знать.

– Для всех будет лучше, если она этого не узнает.

– А как же твои внуки?

– Не надо.

– Мы не должны продолжать в том же духе, – сказал Харви и снял шляпу, обнажив лысину на макушке. Он встал и положил шляпу на стул.

– Что ты собираешься ему сказать? – спросила Джеки.

– О чем?

– О том, где ты пропадал.

– Я же не знал о его существовании. Послушай, Джеки, по-моему, тебе стоит подумать о том, чтобы вернуться со мной. В Окленд.

– Мы даже не знаем друг друга толком.

– Это бесплатно. Мы будем ехать на машине весь день, а потом всю ночь, пока не доберемся туда.

– Стало быть, у тебя есть ответы на все вопросы?

– Я хочу сделать что-нибудь полезное. Конечно, уже не исправишь того, что я сделал с тобой. Но я должен попытаться.

– Как давно ты в завязке? – спросила Джеки.

– С 1982 года.

– Ни фига себе.

– Этим мальчикам нужна бабушка.

– Даже не знаю. И ты ни черта не знаешь о моей жизни.

– Возможно, нам удастся ее найти.

– Нет.

– Есть способы…

– Господи, да заткнись ты уже. Перестань вести себя так, будто знаешь меня, будто нам есть о чем поговорить, будто мы хотели найти друг друга, будто мы только что не… – Джеки остановила себя, затем встала и вышла из комнаты.

Харви догнал ее у лифта.

– Джеки, прости меня, пожалуйста.

– Что, пожалуйста? Я ухожу. – Она нажала уже светящуюся кнопку вызова.

– Ты же не хочешь потом жалеть об этом, – сказал Харви. – Не хочешь продолжать идти тем же путем, что и раньше.

– Надеюсь, ты не думаешь, что станешь тем, кто в конце концов перевернет мою жизнь? Я бы скорее покончила с собой, если бы ты оказался моим спасителем. Ты это понимаешь? – Пришел лифт, и Джеки шагнула в кабину.

– Это не могло произойти случайно, должна быть какая-то причина. Что мы встретимся вот так, – сказал Харви, придерживая двери лифта рукой.

– Причина в том, что мы оба – неудачники, а индейский мир слишком тесен.

– Ладно, можешь не ехать со мной. Даже не слушай меня. Но ты сказала это в группе. Ты знаешь, чего хочешь. И сама это сказала. Ты хочешь вернуться.

– Ладно, – сдалась Джеки.

– Ладно, – повторил за ней Харви. – Это значит, что ты поедешь?

– Я подумаю, – сказала она.

Харви отпустил двери лифта.

Снова в своей комнате, Джеки легла на кровать и накрыла лицо подушкой. Потом, даже не думая об этом, она встала и подошла к мини-бару. Открыла дверцу, любуясь бутылочками виски и вина, банками пива. Поначалу это подняло ей настроение. Захотелось ощущения покоя, уюта, безопасности, и с этим прекрасно справились бы первые шесть унций [53] , но она знала, что потом они неизбежно растянутся в двенадцать, шестнадцать, потому что паутина опутывает целиком, стоит только попасть в ее ловушку, стоит только сделать первый глоток. Джеки закрыла холодильник, пошарила за задней стенкой и выдернула вилку из розетки. Она вытащила его из-под телевизора и, поднатужившись, стала двигать к двери. Бутылки звенели внутри, словно в знак протеста. Медленно, шаг за шагом, она пробиралась вперед. Наконец она выставила мини-бар в коридор, потом вернулась в номер и позвонила на стойку регистрации сказать, чтобы пришли и забрали его. Она порядком вспотела. Ей все еще хотелось выпить. Можно успеть, пока они не забрали холодильник. Нет, лучше уйти. Она надела купальник.

Джеки обогнула мини-бар и пошла по коридору, спохватилась, что забыла сигареты, и вернулась за ними. Выходя из комнаты, она больно ударилась лодыжкой об угол холодильника.

– Черт бы тебя побрал, – выругалась она. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что в коридоре никого нет, она открыла мини-бар и достала бутылку. Потом еще одну. Она закатала шесть миньонов в полотенце. Потом еще десять. В лифте она держала сверток с бутылками обеими руками.

Она вернулась к безлюдному бассейну, нырнула и оставалась под водой, сколько могла. Каждый раз, выныривая, она проверяла, на месте ли полотенце. Боль приходит, когда надолго задерживаешь дыхание. Облегчение наступает, когда делаешь глоток воздуха. Но боль и облегчение перебивают друг друга, если выпить, после того как даешь себе зарок не пить. Джеки ушла под воду и плавала взад и вперед, делая вдохи, когда становилось невмоготу. Она думала о своих внуках. О той фотографии, на которой они стояли с Опал. Она видела перед собой лицо Опал и ее глаза, умоляющие: «Приезжай, забери их».

Джеки вылезла из бассейна и подошла к полотенцу. Она поправила сверток, а потом подбросила его высоко в воздух, над водой. Она смотрела, как белое полотенце медленно спланировало на воду и раскрылось; проследила за тем, как бутылки опускаются на дно. Она повернулась, вышла через распашную дверь и вернулась в свою комнату.

Сообщение, которое она послала Опал, было предельно кратким: «Если я приеду в Окленд, можно мне остаться?»