После таких переговоров на повышенных тонах Рик, как правило, сразу успокаивался и мы начинали заново.

Когда не учились растворяться в тенях, он заставлял меня драться. Палач был безжалостен, как голодный шакал. Его тренировочный нож — тупой, но тяжёлый кусок металла — оставлял синяки и ссадины. Через несколько дней мое тело выглядело так, будто я сам себя в тёмной подворотне со всей силы лупил палкой.

Он ставил стойку, поправлял хват, заставлял повторять движения снова и снова: выпад, блок, укол, откат. Руки горели, спина ныла, ноги подкашивались от усталости. Но я постепенно привыкал. В моей жизни бывало и похуже. В конце концов, физическая усталость, синяки, ссадины — это все ерунда по сравнению с тем, что во мне сидит сила некроманта, но я жо сих пор ни хрена не понимаю, как ей управлять. Просто чертова бомба замедленного действия.

— Кинжал — не меч! Не размахивай им, как дурак! Это продолжение руки! Точечно! Быстро! В горло, под рёбра, в пах! Жить хочешь — бей на поражение с первого раза!

Но самым сложным были мои попытки контролировать Силу Безмирья. Использовать не как лавину, а как тонкий инструмент.

Как ни странно, тут тоже подключился Рик. Он учил меня крошечным, мгновенным всплескам Силы, направленным на конкретную цель. Ослепить на миг за счет того самого воздействия на жизненно важные органы. Оказалось, некроманты действительно так умеют. Маги — нет. Им не доступно влияние на человеческое тело. А я мог. Оглушить. Сбить с ног порывом ледяного ветра, берущегося словно из ниоткуда.

Получалось редко, мать его. Чаще Сила вырывалась неконтролируемым вихрем, сбивая меня самого с ног, заставляя Рика отпрыгивать, а Рыжую — шипеть и съёживаться, будто ей электрический разряд дали.

— Не толкай! Направляй! Представь нить! Иголку! Не кувалду, Малёк! Кувалдой ты только себя и убьёшь!

Кстати, Лич пыталась помогать. Реально. Она была рядом Всегда. Словно моя тень, только более настоящая, осязаемая.

Сначала Рыжая просто наблюдала, её чёрные, бездонные глаза следили за каждым движением Рика, за каждой моей неудачей. А потом… она начала подражать, учиться. Словно зеркало, отражающее лишь суть.

Рик делал сложный маневр — исчезал в тени у стены, появлялся в трёх метрах правее. Рыжая замирала, её голова склонялась набок, будто она слушала незримую инструкцию. А потом… она просто — раз! — и появлялась там же.

Да, не так плавно, как Рик, а резко, с лёгким хлопком сгущающегося воздуха, но тем не менее. Более того, её движения становились не просто зверино-быстрыми, а осмысленными.

Палач даже начал использовать Лича как спарринг-партнера, чтоб я, идиот безголовый, соображал быстрее. Но Рыжая не теряла времени даром. Пользуясь уроками Рика, предназначенными для меня, она училась сама. Например — блокировать, уворачиваться, использовать длину своих рук и остроту когтей с пугающей эффективностью. А еще она начала говорить.

Не скрипучими обрывками пугающих фраз, а почти нормально. Слова были простыми, предложения короткими, голос всё ещё звучал странно — как скрип несмазанных петель, смешанный с шелестом пепла. Но это были слова.

— Сила… дикая. Ты… громкий, — сказала она однажды, когда я, разозлившись, снова выпустил неконтролируемую волну холода, от которой затрещали камни на стенах, покрываясь толстым слоем инея.

— Тень… не друг. Не враг. Ты… часть, — прокомментировала она мою очередную неудачную попытку слиться с темнотой.

Рыжая даже… пыталась помочь. Как умела. Когда Рик атаковал слишком жёстко, и я валился с ног, она могла неожиданно встать между нами, не угрожающе, а просто… преграждая путь. Или издавала короткий, вибрирующий звук, похожий на предостерегающее рычание, когда Палач заходил для удара сзади.

Рик сначала злился, ругался матом и обещал сжечь настырную нежить, но потом смирился, приняв её как ещё один непредсказуемый элемент тренировки. Не удивлюсь, если он скоро предложит ей свой нож поточить.

Хотя, оставался один момент, который волновал и меня, и Палача. Голод Лича. Он никуда не делся. Более того, подозреваю, что он увеличивался с каждым днем. Просто Рыжая не показывала вида, что тоже говирило о прогрессе в ее «очеловечивании». Она научилась скрывать, хитрить и демонстрировать совсем не то, что чувствует на самом деле.

— Рано или поздно ее сорвет… — Тихо высказывался Палач, в очередной раз замечая голодный блеск в глазах Лича, который она тут же прятала за привычной чернотой взгляда.

— Понимаю. Но не представляю, что делать. Не может же мы притащить ей сюда какого-нибудь мага, как банку тушенки.

— Да… Не можем… Но однажды, она утратить контроль и сделает это сама. Так что… Нужно хорошенько подумать, как нам решить эту проблему.

Кроме оголодавшей нежити был еще один момент, который сильно меня напрягал. Молчание Леонида. Это сводило с ума, если честно. Каждую свободную минуту, каждую ночь (вернее, время, отведённое на сон в этом вечном полумраке) я пытался достучаться до некроманта. Кричал внутри своей собственной башки, умолял, угрожал, взывал к разуму, к совести, к нашей общей выгоде.