— Разница в том, что я не бессмертен, и ты прекрасно это знаешь. Я пытаюсь создать устойчивую систему, способную обойтись без ручного управления. И твой брат вносит в неё разлад.

— Ну и хорошо, пусть попробует её на прочность, — вздёрнула носик супруга. — Если она не сможет прожевать и выплюнуть единственный камушек в виде Старого, то о какой стабильности и надёжности может идти речь.

Император промолчал, устало глядя на супругу. В чём-то она, конечно, права. Жаль, он не может поделиться с ней истинным положением дел. Ведь этот мир существует лишь затем, чтобы стоять на страже других, и принимать на себя удар. Но когда-нибудь даже его вахта закончится.

В кланах полиса прошла волна возмущения. Секачовы вновь не получили статус Великого клана. Больше того, за одно бедствие они лишились пятой части одарённых, наследника и половины всех гомункулов. Положение входящего в шестёрку кланов пошатнулось, и все это понимали.

Однако происходили вещи и куда более удивительные. В клане Борзых разгорелся конфликт. Никто не знал точной причины, но, кажется, дело касалось нового мелкого клана, или, вернее сказать, старого и возрождённого вновь — Тигров.

Болтали, что этот клан поглощает другие, что он уже отнял четверть башни Борзых, полностью уничтожил Мануловых и подчинил себе одну из Барсовых. А это уже угроза всем кланам первого и второго основания. Если Тигровы решили поглотить более мелкие роды, принадлежащие к их ветке, не захотят ли заняться этим Медведевы или Волковы?

К счастью, дальше опасений и разговоров дело не шло, ведь сезон продолжался, эвакуация внешних секторов перекинулась на два вспомогательных, и у людей было полно других забот. Один только слух о гигантских деревьях, выросших на месте свиноферм, пугал больше, чем любые Тигровые.

— Ну хватит!.. — рассмеявшись проговорил я и заслонился ладонью от горячего шершавого, словно наждачка, языка. В первое мгновение я подумал, что снова дома, и мой кот Васька лезет в лицо, а ведь он тем же языком вылизывал себе… везде в общем. Но стоило немного прийти в себя, как пальцы почувствовали прохладный песок.

Открывать глаза не хотелось, тем более что я прекрасно осознавал, что именно увижу. Длинные молнии пробивались даже сквозь закрытые веки. Мир без солнца, в котором свет дают лишь далёкие разряды, а из туч никогда не падает ни одной капли. Планета вечных штормов с фиолетовым песком. Моя территория.

Сколько я здесь уже? День? Неделю? Вечность? Здесь нет смены суток и даже разницы между часами. Легко потеряться во времени. Да и пространства здесь как такового не существовало. Целый мир, пожалуй, для одного меня многовато. И единственный плюс — я не чувствовал голода или жажды.

Всё, что делило для меня сутки, — это сон, в который я проваливался спустя, наверное, верно сказать — многие часы бега. Сознание выхватывало отдельные мысли и воспоминания. Мне было приятно гоняться за пушистым комком шерсти, который то шипел, то урчал у меня под боком. Игра в охоту занимала всё моё время.

— Стоп! Хватит! — я резко одёрнул себя, беря контроль над телом.

Мышцы тут же заныли, лапы дёргались, требуя мчаться вперёд. Ловить, играть…

— Хватит! — я со всего размаху отвесил себе оплеуху, оставляя на щеке длинные царапины от когтей. Тело, моё и не моё одновременно. Мысли, простые, весёлые, дикие. К чему тревоги и переживания, если можно жить такой жизнью? Лёгкой, беззаботной, вечной.

— Довольно. Это не мои мысли, — замотал я головой, рыкнул и со всей силы ударил лапой по скале. Один раз, другой, третий. До тех пор, пока на камне не остались следы крови. — Там мои люди. Там мои… девушки. Там сестра. Я не сдамся. Никогда.

Как мне вернуться? Что сделать, чтобы найти проход отсюда? Меня снова клонило в сон. Необъяснимая тяжесть навалилась на веки и тянула их вниз, но вместо этого я вскочил, мотая головой. Манул тут же оказался рядом, весело мяукнул, поведя хвостом, за который так хотелось ухватить зубами. Погнаться, показывая ловкость и силу…

— Не смей. Это моя голова, мой разум и моя сила. И ты, мой, а не наоборот, — рыча проговорил я, пытаясь сосредоточится на воспоминаниях.

Там, снаружи, сотни километров стен, на которых несут дозор тысячи бойцов. Они исполняют свой долг, ежесекундно охраняя покой последних выживших. В туннелях подземных крепостей, окопах и фортах бьются насмерть самые отчаянные… а я тут…

Чем больше я думал об этом, тем больше злился сам на себя, но эта злость не давала уверенности. Больше того, всё труднее было контролировать собственные мысли, направлять их в нужном направлении.

И тогда я постарался сосредоточиться на сестре. На том, как мы жили до всего этого. Но воспоминания оказались лишь размытыми пятнами, я даже Надю едва помнил и не был до конца уверен, что узнаю её при личной встрече. А мысли всё чаще возвращались к прячущемуся за скалой манулу, от которого виднелся только бьющий по песку хвост.