Все эти комментаторы, разумеется, не могли предвидеть парадоксальные последствия успехов Ли. Если бы кампания Макклеллана увенчалась успехом, то война бы закончилась, причем Союз вернулся бы к жизни с минимальными потерями для Юга. Рабство бы сохранилось (будучи лишь слегка видоизменено), по крайней мере на какое-то время. Разбив Макклеллана, Ли гарантировал продолжение войны до уничтожения рабства, Старого Юга и практически всех устоев, за которые сражалась Конфедерация.

После Семидневной битвы в стратегии Союза произошел решительный поворот в сторону ведения тотальной войны. Поначалу северяне пали духом, в то время как южане получили большой заряд оптимизма. «Здесь царит отчаяние», — писал один видный нью-йоркский демократ, а республиканский хроникер отмечал: «…самый мрачный день, который мы видим со времен Булл-Рана… Все выглядит ужасно… Мне нелегко сохранять горячую веру в торжество государственности и закона». Хотя Линкольн также пребывал в угнетенном состоянии духа, он действовал решительно: «Я собираюсь продолжать битву, пока не выиграю ее или не умру, пока нас не завоюют или пока Конгресс либо народ не откажет мне в доверии», — писал он губернаторам штатов [884] .

Линкольн уже осознал, что прекращение набора рекрутов в апреле было ошибкой, но он не решался объявить о новом призыве сразу после Семидневной битвы, опасаясь «паники и массового дезертирства». Эту дилемму весьма мудро разрешил Сьюард. Он поспешил в Нью-Йорк, где совещался с губернаторами северных штатов. Они согласились подписать воззвание к президенту (написанное Сьюардом), в котором просили обратиться к штатам с призывом предоставить новых добровольцев и «закрепить» «недавние победы нашего оружия… ускорив крах мятежа». Сьюард датировал этот документ 28 июня. Таким образом, «с согласия» губернаторов, Линкольн 2 июля объявил о наборе 300 тысяч добровольцев, чтобы привести войну «к быстрому и победному концу» [885] .

Вновь вышли на сцену вербовочные комитеты. Губернаторы призывали волонтеров сражаться за «старый флаг, страну, Союз и Свободу». Джеймс Гиббонс, квакер и аболиционист, «в необходимых случаях впадавший в гнев и ярость», сочинил для волонтеров ставшее популярным стихотворение, положенное вскоре на музыку Стивеном Фостером, Лютером Эмерсоном и другими: «Мы идем на подмогу, отец Авраам, нас еще триста тысяч теперь!» Но триста тысяч шли на подмогу далеко не так быстро, как хотелось. Парады и митинги 1862 года были лишь слабой копией бурных демонстраций 1861-го. Растущий список жертв дал гражданам понять, что война — не красивая игра. Хотя Север и мобилизовал всего лишь треть годных к строевой службе людских ресурсов, экономический бум и летняя сельскохозяйственная страда оставили без дела очень немногих юношей, готовых податься в волонтеры, которые к тому же (как и те, кто уже служил) должны были записаться на три года. Губернаторы уведомили военное министерство о том, что легко могут заполнить свои квоты желающими служить короткий срок, но предоставить достаточное количество «трехгодичников» будет весьма нелегко.

В ответ правительство прибегло к старому методу кнута и пряника. Роль пряника играли премии за поступление на службу. Военное министерство санкционировало выплату авансом 25 долларов из тех 100, которые полагались за увольнение с хорошей аттестацией. В добавление к этому некоторые штаты и города предлагали отдельные премии добровольцам-«трехгодичникам». Задуманные как своего рода компенсации за экономические жертвы, которые несут волонтеры и их семьи, эти поначалу скромные поощрения вылились в карикатурные аукционы наемников, когда разного рода сомнительные личности боролись за право попасть в квоты добровольцев. Кнутом же послужил закон об ополчении, принятый Конгрессом 17 июля 1862 года. Закон включал в ополчение всех годных к военной службе мужчин от 18 до 45 лет и наделял президента полномочиями призывать ополчение штатов на армейскую службу на срок до девяти месяцев. А так как ополчение во многих штатах пребывало в коматозном состоянии, ключевое положение закона давало президенту право «принимать все надлежащие постановления… чтобы обеспечить сбор ополчения или ввести данный закон в действие иным способом» [886] . В этом положении содержался потенциал для колоссального расширения полномочий федеральной власти в ущерб правам штатов. Администрация не стеснялась применять свою власть и, игнорируя границы штатов, провело этот квази-призыв. 4 августа военное министерство потребовало от штатов предоставить в его распоряжение 300 тысяч ополченцев сроком на девять месяцев вдобавок к 300 тысячам добровольцев, о наборе которых было заявлено месяцем ранее [887] . Более того, пробелы в квотах штатов, оставшиеся после предыдущего призыва, должны были быть восполнены дополнительным набором ополченцев, а если штаты не смогут набрать требуемое число ополченцев, тогда в дело вступит военное министерство и сделает это за них. Впрочем, военный министр Стэнтон смягчил удар кнута, издав постановление о том, что каждый волонтер сверх требуемой квоты, завербованный на три года, приравнивается к четырем ополченцам, завербованным на девять месяцев.

Это постановление, чья законность вызывала сомнения, а расчеты приводили в замешательство, тем не менее достигло своей цели. После многократных оттяжек «последних сроков» властям большинства штатов удалось набрать необходимое сочетание «трехлетних» и «девятимесячных» новобранцев. К концу 1862 года в армию были отправлены 421 тысяча «трехгодичников» и 88 тысяч ополченцев, в результате чего план набора, будучи пересчитан по формуле Стэнтона, оказался превышен на 45%. Большинство волонтеров нанимались путем образования новых полков, в каждом из которых насчитывалось по тридцать с лишним офицеров, искавших выгодных синекур. Некоторые новые полки к 1863 году превратились в отборные части, но в процессе становления столкнулись с большими потерями, будучи обречены идти тем же путем проб и ошибок, как и их предшественники в 1861 году.

В некоторых штатах призыв ополченцев остался необходим, так как по квотам образовался недобор. Кое-где призыв встречал ожесточенное сопротивление, особенно в шахтерских районах восточной части Пенсильвании, населенной католиками-ирландцами, в округах Огайо и Индианы, населенных «серыми», и в поселках немцев-католиков в Висконсине. Разъяренные толпы убили двух вербовщиков в Индиане и ранили уполномоченного в Висконсине. Правительство вынуждено было послать армию во все четыре штата, чтобы навести порядок и завершить призыв. 24 сентября Линкольн выпустил прокламацию, приостанавливающую действие права habeas corpus и обрекающую на преследование по законам военного положения «всех, кто препятствует набору волонтеров, сопротивляется призыву или виновен в нелояльности, оказании помощи мятежникам и укрывательстве их». Военное министерство энергично взялось за проведение этого указа в жизнь. Стэнтон создал целую сеть военных полицейских, которые арестовали и заключили в тюрьму без суда и следствия несколько сотен уклонистов и антивоенных активистов, включая пять редакторов газет, трех судей и несколько второстепенных политиков [888] .

Большинство из арестованных были демократами, однако это не служит доказательством того, что республиканская администрация решила избавиться от политических противников, а, скорее, отражает тот факт, что практически все, кто осуждал призыв и сопротивлялся ему, действительно были демократами. Они представляли наиболее консервативное крыло партии по таким вопросам, как освобождение рабов, призыв и финансовое законодательство, принятое республиканским Конгрессом в 1862 году. Противодействие этим мерам было наиболее сильным среди ирландских и немецких католиков, а также среди «серых», живших в южных округах Среднего Запада, чье материальное положение было существенно хуже, чем у среднего жителя Севера. Эти социальные группы протестовали против призыва и вывешивали плакаты такого рода: «За Конституцию, как она есть, и за Союз, каким он был» и «Мы не будем сражаться за черномазых» [889] .

Такие лозунги помогают понять как мотивы противников призыва, так и реакцию республиканцев. Фракция «медянок» из числа северных демократов противилась превращению Гражданской войны в тотальную, в войну за уничтожение устоев Старого Юга вместо восстановления прежнего Союза [890] . В глазах республиканцев, оппозиция их военным целям значила и оппозицию войне как таковой, следовательно, все оппоненты провозглашались пособниками мятежников и подлежали аресту военной полицией. Большинство арестов в 1861 году пришлось на пограничные штаты, где распространены были симпатии к Конфедерации. В 1862 году многие из арестованных были северными демократами, чье разочарование войной было вызвано республиканцами, объявившими освобождение рабов одной из целей войны.