Она стояла в глубине сада и я даже смог обмыться. Частями. Сначала верх, потом… хм… низ. Назовём это так. Захар, естественно, выпроводил Прошку и занялся моим омовением сам. Вернее пытался. Пока я на него не прикрикнул и не велел отвернуться.

Но зато все эти мыльно-рыльные процедуры дали возможность изучить свое новое тело более внимательно. В принципе, оно оказалось очень даже неплохим. Чисто физически графский сын выглядел вполне достойно. Ни грамма лишнего. Да, возможно, худоват, но при этом в наличие имелись какие-никакие мышцы и даже претензия на бицепсы-трицепсы. Видимо, книжками накачал. Может, он их по двадцать штук в каждой руке таскал. Черт его знает.

— Захар! — Крикнул я слуге. — А принеси-ка зеркало.

— Зеркало? — Бестолково переспросил дед.

— Да. Зеркало. Знаешь, такой предмет, в котором люди отражаются. Большое не нужно. А то у тебя от усердия хватит ума мне шифоньер притащить. Просто маленькое зеркальце.

Не прошло и пяти минут, как я уже заполучить круглую штучку, подозрительно напоминающую женскую пудреницу. Не знаю, где его отыскал Захар. Думаю, попросил у вдовы.

В принципе, с лицом тоже все было нормально. Пожалуй, его даже можно назвать симпатичным. Прямой нос, выразительные глаза, умный взгляд. Усы, конечно, бесячьи. Но тут они сейчас, похоже, в тренде. В общем, я остался доволен.

Закончив купание, вытерся полотенцем и отправился в дом.

Когда вошел в горницу, то на миг остолбенел. Ожидал чего угодно, но не таких разносолов. На большом дубовом столе, покрытом белоснежной скатертью, меня ждало настоящее пиршество.

Из глиняной миски валил густой пар — это были наваристые суточные щи с таким ароматом, что у меня свело скулы. Рядом возвышалась румяная, огромная кулебяка с несколькими начинками. В центре стола, на большом серебряном блюде, лежал жирный гусь с румяной, хрустящей до треска корочкой.

По соседству красовалась стерлядь на пару, украшенная раковыми шейками, а чуть поодаль, грибы в сметане, хрустящая квашеная капуста, соленые рыжики, графин с ледяной водкой и кувшин с вишневой наливкой довершали картину.

Антонина Мирофановна уже сидела за столом.

— Прошу, Петр Алексеевич. Вам нужно подкрепиться перед… поединком.

Я сел и с энтузиазмом, которого от себя не ожидал, наложил всего понемногу. Щи оказались божественными. Кулебяка таяла во рту. Я ел с таким аппетитом, что хозяйка дома невольно заулыбалась, наблюдая за мной.

— У вас отменный аппетит сегодня, — заметила она с легкой насмешкой. — Волнение так на вас действует?

Я расправился с ножкой гуся, которая была сочной и нежной, и ответил:

— Наоборот, Антонина Мирофановна. Набираюсь сил для триумфа. Художник должен быть сытым.

Она рассмеялась — тихо, мелодично.

— Вы очень изменились, Петр Алексеевич. Прежний вы от одного вида гуся морщились и говорили, что это «слишком тяжелая, плебейская пища, недостойная утонченного желудка».

Я отпил вишневой наливки — сладкой и одновременно крепкой.

— Скажем так, — я посмотрел ей прямо в глаза, — Решил, что жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от… гусей. И от прочих удовольствий.

Наши взгляды встретились, в глазах вдовы я снова увидел тот самый интерес, который был дороже любых похвал. Кажется, моя репутация в этом доме начала меняться к лучшему.

Слух о «поэтической дуэли» разнесся по полку со скоростью лесного пожара. И не только по полку. Городишко, в котором мы находились, тоже слегка взволновало предстоящее событие.

К назначенному часу на площади собралась внушительная толпа. Гусары в ярких мундирах, офицеры, лекарь, пара десятков любопытных горожан.

Орлов стоял в центре круга, самоуверенный и надменный. Он был уверен в своей легкой победе.

— Я вас уничтожу, граф! — бросил он мне, когда я подошел. — Ваше имя станет синонимом позора!

— Посмотрим, — ухмыльнулся я. — Посмотрим, кто после сражения умов будет в конюшне ночевать, прячась от стыда.

Лещин, секундант Орлова, выступил вперед.

— Господа! Правила дуэли таковы: два акта. Каждый из дуэлянтов поочередно зачитывает свой поэтический выпад. Победителя определят аплодисменты публики! Поручик Орлов, как вызвавший на дуэль, начинает первым! Граф, кто представляет ваши интересы?

— Вот, извольте, мой секундант. — Я развернулся и жестом указал на Антонину Митрофановну, стоявшую рядом со мной.

Сначала была пауза, полная недоумения, а потом раздался громкий смех. Хохотал, конечно же, этот дебильный Орлов. Остальные просто так прибалдели от моего заявления, что не до конца поверили своим ушам.