— Ну что застыли? — Я, обернувшись, посмотрел на слуг, которые всем своим видом демонстрировали отсутствие интереса к нашей беседе с Антониной. Выходило у них, прямо, скажем, хреновенько. — Займитесь, что ли делом. А то ходите за мной след в след. Так можно и несварение получить. Куда не гляну — то один, то второй, а то и сразу оба.

Высказавшись, я направился к дому. Хозяйка уже скрылась за дверью и мне, если честно, вдруг подумалось, а не пригласить ли ее этим вечером на просмотр звезд. Ночь, тихий ветерок, бутылочка вина… Однако, с романтичными планами пришлось притормозить.

Сначала был ужин. В отличие от полуденного обеда, он оказался лёгким и изысканным. На белоснежной скатерти не обнаружилось жирного гуся или многослойной кулебяки. Вместо этого на фарфоровых тарелках подали запечённых до золотистой корочки перепелов, а стол украшали разнообразные закуски: тарелочка с солёными рыжиками, мочёные яблоки, вазочка с густым мёдом. В центре стола уже пыхтел, готовясь к чаепитию, пузатый самовар. Несомненно, в еде здесь знают толк.

Атмосфера была скорее интимной, чем праздничной, и это располагало к неспешной беседе, которую я планировал завершить тем самым приглашением на прогулку.

— Вы очень изменились, Пётр Алексеевич, — заметила Антонина, с лёгкой насмешкой наблюдая, с каким аппетитом я ем. — Прежний вы и от перепелов бы отказались, сказав, что предпочитаете дичи «что-нибудь более утончённое из французской кухни».

— Скажем так, — ответил я, расправившись с птицей и намазывая мёд на румяную ватрушку, — Решил, жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от… простых удовольствий. Они зачастую самые искренние. Как вы относитесь к искренности, душа моя?

Наши взгляды встретились, и в её глазах я снова увидел тот самый интерес, который свойственен увлеченной женщине. Отлично. Кажется, моя харизма работает без перебоя. Пожалуй, флирт с красивой женщиной мне не помешает.

Однако ужин оказал на мой организм совсем не то действие, которого хотелось бы. Я вдруг почувствовал сытую, довольную усталость. Очень захотелось добраться до кровати и проспать часов двенадцать.

Моё тело гудело от напряжения, а мозг был переполнен впечатлениями. Победа, новая репутация, интригующая вдова, сведения о Платове…

Я уже представлял себе мягкую перину и сладкое забытьё, решив перенести романтично-эротичную историю на завтра, как события изменили свое направление.

Именно в этот момент в комнату вошёл Захар. Вид у него был суровый и непреклонный. Я сразу заподозрил какую-то гадость.

— Барин, Пётр Алексеевич, пора, — произнёс слуга тоном, не терпящим возражений.

— Куда пора? — я лениво откинулся на спинку стула. — Если спать, так уже иду. День выдался, знаешь ли… насыщенный.

Захар посмотрел на меня так, будто я ляпнул несусветную глупость.

— Как это «спать»? А Грома и Вьюна кто обихаживать будет? Петр Алексеевич, вы же до сегодняшнего дня всех вокруг поучениями мучали. Мол, как правильно да как положено. А сейчас сами отступаете.

— Грома? — не понял я, пытаясь сообразить, что вкладывает Захар в слово «обихаживать». А то мне как-то волнительно.

— Коня вашего, батюшка, Громом кличут. Аль и это из головы вон? — в голосе старика послышались настороженные интонации. Чёрт… За его дуростью и нытьём иной раз скрывается зоркий глаз.— По уставу гусарской службы гусар за своим боевым конём самолично следит. Чистит, кормит, холит и лелеет. Конь для гусара — половина чести. Это ведь не пехота, где можно всё на денщика свалить. Сами прошлого дня все это гусарам вычитывали.

Я уставился на него в полном недоумении. Мой мозг отказывался верить в услышанное. Я, Олег Лайфхакер, блогер-миллионник, победитель поэтического баттла, должен сейчас идти в конюшню и… что? Убирать навоз? А как же расхожие байки о гусарской веселой жизни? Женщины, вино, карточные игры? Среди всего этого конское дерьмо не фигурирует.

— Захар, ты в своём уме? — возмутился я. — У меня есть вы с Прошкой. Зачем я пойду в конюшню? Это не графское дело!

— Это дело гусарское. — Упрямо повторил Захар. — И ваша первая обязанность. Негоже офицеру от долга отлынивать. Прошка вам поможет, покажет, что к чему, раз вы запамятовали. Но сделать вы всё должны сами, вы же такой лошадник. Идёмте, батюшка, не позорьте седины отца вашего. И без того отличились так отличились.

Стало понятно, споры ничего не дадут. Взгляд у Захара был такой, что им можно рубить гвозди. Настырный дед…

Тяжело вздохнув и мысленно проклиная гусарский устав, Наполеона и всю историю XIX века, я поплёлся за ним.

Конюшня оказалась не просто сараем как мне, наверное от неожиданности, померещилось утром, а длинным, просторным помещением, где в свете нескольких фонарей кипела жизнь.

На вечерние процедуры явлся не только я. Вдоль прохода стояли ещё несколько офицеров, в расстёгнутых мундирах или просторных рубахах, и без всякой спеси, с деловитым видом чистили своих коней. Конюшню наполняли их негромкие разговоры, фырканье лошадей, запах сена, кожи и конского пота. Это была обыденная, рутинная работа, и только для меня она выглядела как изощрённая пытка.