В этот момент я уловил обрывки слов одной из компании, посетивших дуэль, их восторженное обсуждение:

— … черт побери, видали, как он его? «В голове — пустота да бумага!» Ай да Бестужев!

— А манера-то какая! Странная, дерзкая, но как действует! Орлов слова вымолвить не мог! Не припомню такого прежде.

Я оставил гусар переваривать произошедшее и направился прямо к своему секунданту. Шум толпы стихал за спиной, уступая место звенящей тишине между мной и Антониной Мирофановной. Она смотрела на меня не моргая, и в глубине её тёмных глаз я видел бурю эмоций: удивление, смех и что-то ещё, совершенно новое — уважение.

Не успел я и слова сказать, как сзади подлетели мои верные слуги. Первым, конечно же, был Прошка. Его лицо сияло так, будто он только что получил чин генерала.

— Барин! Пётр Алексеевич! — задыхаясь от восторга, выпалил Прохор. — Я так и знал! Я верил! Как вы его! «Пустота да бумага»! Я всем перескажу, каждому! Вот это по-нашему, по-бестужевски!

Тут же его оттеснил Захар. Лицо старика, напротив, было полно вселенской скорби и ужаса. Он схватил меня за локоть, будто боялся, что я сейчас же испарюсь. Или побегу по городу, выкрикивая свою «короночку» в виде хлесткого рэпа.

— Батюшка! Что ж вы наделали-то?! — зашептал он, оглядываясь по сторонам. — Это ж позор! Скандал! Дворянина, поручика, при всём народе, словами, как торговку на базаре! Физиономией да прямо в кучу навозную. Да батюшка ваш, граф Алексей Кириллович, как узнает — в Сибирь меня сошлёт за то, что недоглядел! А ежели этот Орлов теперь мстить удумает? Ох, беда, батюшка, беда!

— Успокойся, Захар, — мягко остановил я его. — Никакой беды. Наоборот. — Я снова посмотрел на Антонину. — По-моему, мы просто восстановили справедливость. Весьма элегантным способом.

Антонина Мирофановна наконец улыбнулась — не той задумчивой, а открытой, весёлой улыбкой.

— Элегантным — не то слово, граф. Я бы сказала, неслыханным. Пойдёмте, Пётр Алексеевич. Боюсь, вы стали самым обсуждаемым человеком в городе, и вам лучше на время скрыться от восторгов и пересудов.

Она развернулась и двинулась в сторону дома. Я последовал за ней, жестом велев слугам идти следом.

— Признайтесь, — начал я, поравнявшись со вдовой, — вы ведь ни на секунду не верили, что «чудаковатый граф» сможет победить.

— Я верила, что вы ввязываетесь в очень опасную авантюру, — ответила она, не глядя в мою сторону. — Но я никогда не видела, чтобы человек дрался… так. Ваша дерзость почти пугает. Такой напор я встречала разве что в рассказах о казаках. Говорят, атаман Платов ведёт бой так же — не по правилам, а по наитию, и всегда побеждает.

— Платов? — переспросил я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более небрежно. — Простите моё невежество, Антонина Мирофановна, но книги по тактике Ганнибала и Сципиона занимали меня куда больше, чем современные герои. Кто он?

Вдова остановилась и посмотрела на меня с искренним изумлением.

— Вы и вправду не знаете? Матвей Иванович Платов — это вихорь-атаман Донского войска. Живая легенда. Говорят, он может с горсткой казаков разбить целый полк. Для него нет авторитетов, кроме Государя, и нет преград. Супруг мой покойный знавал его лично. Ну и мне приходилось встречаться несколько раз.

Мы дошли до калитки её дома и остановились. Вернее, остановилась вдова. Она просто замерла в двух шагах от меня, внимательно изучая мое лицо.

Было в ее взгляде что-то этакое… Что-то тревожащее душу. Ну или не совсем душу, если говорить откровенно. Пожалуй, чуть пониже будет. А что? Женщина привлекательная, с огоньком. Я — молод и хорош собой. Хотя… Насчет хорош собой надо проверить. В суете толком даже не рассмотрел новый образ, который мне достался.

Антонина помолчала, а затем добавила тише:

— Некоторые считают его просто удачливым разбойником. Но я думаю, чтобы быть таким, как он, нужна не только удача. Нужна воля. И у вас, Пётр Алексеевич, сегодня я увидела именно её.

Она протянула руку, осторожно провела пальчиками по моему плечу, словно убирая невидимые пылинки, а затем развернулась и вошла во двор, оставив меня наедине с этой мыслью. Воля… Ну что ж. Спорить не буду.

Захар и Прошка почтительно топтались на месте, не лезли со своей заботой. Наверное, поняли, что за короткими, вроде бы обычными фразами Антонины Митрофановны скрывалось нечто важное. И оно там действительно было.

Совершенно случайно я узнал имя одного из главных действующих лиц грядущей войны. Это куда важнее унижения какого-то Орлова, потому как в свете предстоящих событий мне нужно понимать, на кого можно делать ставки.