Большинство сов одиночки. Лишь немногие, как сипухи, образуют пары на всю жизнь. Но даже это союз не столько про нежность, сколько про эффективность. Такие уж сложные, но и вместе с тем интересные создания эти совы…

— А как тебе теперь вернуть свое лицо? — осторожно уточнила Хана, пристально разглядывая мою маску, слившуюся с кожей.

Это был КРАЙНЕ важный вопрос, так что я задумался всерьез. Как снять эту маску? Вспомнились слова Няньи: «Вы должны помнить, кто вы». С задумчивым видом я медленно провел пальцами по шершавой поверхности, ощущая подушечками едва заметную пульсацию, будто маска жила своей собственной жизнью. Что если вопрос изначально не верен? Не как снять маску, а…

— Думаю, есть один способ, — наконец отвечаю, ожидающей ответ ученице.

Закрыв глаза, отчетливо представляю свое отражение: резкие скулы, приятные черты, вечную легкую небритость, хотя в последнее время я стараюсь за собой следить, как никак, устроился на первую свою официальную работу за долгое время. И пускай это должность ночного смотрителя, но даже так я мог это ценить, но сейчас речь не об этом.

— Кацураги Такеши, — произношу четко, ощутив, как маска на моем лице дрогнула.

Вторая кожа потеплела, затем начала мягко двигаться, перетекать, как жидкий воск. Хана ахнула, увидев, как мои черты лица проявляются сквозь бледную кожу: сначала контур, затем детали. Через несколько секунд перед ней сидел обычный Кацураги, если не считать легкого бледного оттенка кожи.

— Оно… стало твоим лицом? — потрясенно произнесла Хана, не отрывая взгляд от моего лица.

— Не совсем, — коснувшись щеки, потянув за нее, демонстрируя, что маска никуда не исчезла. — Это все еще маска. Про теперь она выглядит как я.

— Значит, ты можешь принимать любой облик? — в голосе Ханы зазвучал неподдельный интерес.

Посмотрев на лукавый прищур Ханы:

— Теоретически, да, но я не стану относиться к этому опрометчиво, — сложив руки на груди в защитной позе.

Моя ученица лишь скорчила разочарованное лицо. Не знаю, кого она хотела увидеть перед собой, но это действительно может быть опасно, я еще плохо понимаю, где проходит красная черта, когда чужой образ начнет влиять на мое сознание. По идее маска с МОИМ лицом в этом плане самая безопасная из всех возможных.

Айко резко повернулась ко мне, ее пальцы сжали руль:

— И правильно. Чем чаще ты меняешь форму, тем сильнее маска меняет тебя изнутри. Помни, что сказала Нянья, — с укором посмотрев на Хану. — А тебе стоило бы более серьезно относиться к силе маски.

— Я понимаю их опасность, — немного смущенно ответила Хана: — Но разве тебе самой не интересно? Насколько сильно он сможет изменить свой облик? Меняется только лицо или все тело? Если уж Кацураги вынужден теперь носить маску, то разве не стоит проверить на что она вообще способна?

Я задумчиво кивнул, глядя в темное окно, мое отражение смотрело в ответ, такое знакомое, но вместе с тем это была всего лишь маска, как я хочу выглядеть перед остальными, а не мое настоящее лицо. Маска стала частью меня, и теперь мне только предстояло научиться жить с этим. Безусловно, Хана права, что мне стоит знать лучше о возможностях маски, но экспериментировать лучше дома, а не темной трассе, в пригороде Токио.

— Ты сделала то, зачем ездила в Токио? — решаю сменить тему.

Посмотрев на Айко, я подумал, что ее дела как-то должны быть связаны с Обществом святой Гидры. Марк, должно быть, дал ей какое-то поручение. Она не скрывала саму поездку, но все же не взяла на встречу. Все еще не доверяет или встреча была опаснее, чем она говорит? Хотя… стала бы она брать нас с собой, если бы дело было действительно опасным? Я бы сказал нет, но Сова вполне могла и взять, они хищники, так что у Айко может быть своеобразное представление о заботе.

Айко на секунду задумалась, затем одной рукой достала из-под куртки тряпичный свёрток:

— Встретилась с нужными людьми, и купила кое-что, — кивнула она.

Девушка развернула уголок ткани, и мы с Ханой увидели потрепанный переплет с потускневшим от времени золотым тиснением: «Сколопендры». Книга выглядела старой, и говоря старой, от нее буквально веяло стариной. Я еще никогда в жизни не видел столь древние манускрипты, не через защитное стекло в музее. Интересно, сколько этой книге лет?

— Сколопендры? — прочла Айко название, которое было написано на английском.

Похоже не так плохо она и знает этот язык, не каждый школьник на ее месте сумел бы прочесть название, слишком специфическое слово, которое не используется в быту. На секунду я подумал, что объяснение Ханы насчет того, почему она живет одна, слишком простое: не захотела уезжать в другую страну. Впрочем, я не стал копаться во всем этом, если захочет, то расскажет.

— «Сколопендры»… — Айко осторожно провела пальцами по обложке, будто боялась повредить хрупкие страницы. — В середине 1860-х некая мадам И. утверждала, что поставила сценическое представление по этой книге. Говорят, после трех показов весь театр сошел с ума.