На входе никого не было, бахи революционеры всё ещё продолжали праздновать «победу». Стася приготовила гранату и вошла в длинный коридор, в конце которого и находилась комната, где сидели бахи.

Задача была незаметно подобраться чуть ближе и кинуть гранату, а вслед за ней вторую, вдруг первая не взорвётся?

И Стася почти дошла, как вдруг из залы прямо на неё вышел один из бахов, на ходу расстёгивая штаны и пристраиваясь облегчиться прямо в коридоре. Видимо, было невмоготу, потому что даже по сторонам не смотрел, за что и поплатился.

Стася, больше не раздумывая выдернула чеку и бросила гранату в проход, одновременно закрывая руками уши и падая вниз. Как только громыхнула заставила себя открыть глаза и увидела обалдевшего революционера, который не знал за штаны хвататься или за револьвер. И Стася выстрелила первой. Теперь надо было успеть освободить бабкиных внуков, пока бахи революционеры в отключке.

Помня, что комната, в которую заперли парней, находится на другом конце коридора, Стася быстро побежала туда.

На дверях висел простой замок, который Стася сшибла ещё одним выстрелом. Дверь распахнулась. На неё смотрели четыре чернющих глаза. По лицам парней сразу можно было догадаться, что они братья. Обоих отличали пронзительные чёрные глаза и орлиный профиль.

Стася вбежала в комнату, достала кинжал из-за пояса. И начала резать верёвки младшему, который поражённо глядя на Стасю, произнёс:

Ты… вы кто?

Стася ответила, пока, не вдаваясь в подробности:

— Меня бабушка ваша прислала, надо выбираться отсюда пока бахи революционеры не очухались. Я не проверяла сколько их осталось.

Парень кивнул и начал развязывать брата. Старший был избит. Причём серьезно. Пока он пытался встать, Стася поняла, что у парня сломаны рёбра и здорово отбиты почки.

— Идти сможешь? — спросила парня, который, когда встал оказался почти на голову выше неё, с широченными плечами, но на вид ему было не больше двадцати. Парень странно взглянул на неё, но ничего не сказал, только молча кивнул.

И, не теряя времени на знакомство они начали выбираться из пахнущего гарью дома.

— Ну хотя бы отсутствует запах мочи, — с брезгливостью вспоминая «писуна», подумала Стася.

Вышли они из дома через главный вход, Стася на всякий случай кинула в проход ведущий к кухне ещё одну гранату.

В ушах звенело, но добавилось уверенности, что удастся уйти, не пересекаясь с бахами.

Печа. За две недели до расстрела царской семьи

Домна Михайловна, хоть и была уже в преклонных годах, а соображала хорошо. Она сразу заметила взгляд сына на мальчишку и очень ей этот взгляд не понравился. Поэтому, дождавшись пока сын откланяется, решила поговорить с Алёшенькой.

Зашла к нему в комнатку:

— Уехать нам с тобой надо, Алёша, — сказала Домна Михайловна. У меня подруга в Белозёрске живёт, к ней доедем, а там решим, как до Белояра тебе добраться. Иди сейчас поспи, разбужу тебя рано и поедем.

Отправила мальчишку спать, а сама залезла в комод, достала завернутую в тряпицу вещь, развернула, это было красивое зеркало, маленькое, круглое, только нос в нём и было видно, но рама была их серебра с золотом, украшенная аметистами. Подарок тот был на свадьбу. Хотела сыну оставить, да видно для другого берегла. Деньги-то, особенно бумажные, сейчас никому не нужны, а такое зеркальце всегда в цене будет. И пошла к соседу, просить его отвезти их до Белозёрска. У соседа была телега, да две лошади, может, бог даст и доедут.

Рано утром, ещё темно было, разбудила Домна Михайловна Алёшу, быстро почаёвничали, еду с собой положила, да и поехали они.

К тому моменту, когда Порфирий Климентьевич подъехал к дому матери, они уже были далеко от Печи, и близко к Белозёрску. Мальчик спал, привалившись к боку Домны Михайловны.

В Белозёрск он въехали ближе к вечеру и надо же так случиться, что не успели до комендантского часа добраться до подруги Домны Михайловны и остановил их патруль.

— Гражданка, — вдруг раздалось посреди опустевшей улицы, и Домна Михайловна, которая, взяв Алёшу за руку шла по улице, оставив телегу с соседом у въезда в город, чтобы он не смог рассказать куда точно она направилась, вздрогнула и остановилась.

— Вы мне, — проговорила она, поворачиваясь к четырём бахам, подошедшим к «нарушителям»

— Да, к вам, — неожиданно проявил уважение к старости один из них пожилой, — в неположенное время гуляете, предъявите ваши документы

Документы у Домны Михайловны были, но только на себя, на Алёшу документов не было.

— Сынок, мы подзадержались в дороге, вот и бежим домой, осталось нам два квартала, — запричитала Домна Михайловна, не понимая, чего ожидать от бахов

Но протянула документ, выданный новой властью. Спасибо сыну справил матери.