– В среду с утра.

– Все, поняла, нет проблем. Вы сейчас где? Заезжайте в гости.

Наташа взглянула на часы: почти одиннадцать.

– Не, Аль, в другой раз.

– Ага, темнота – друг молодежи. Ночь – лучшая пора для любви! – хохотнула подружка.

Наташу покоробило от ее выводов. Как все у этой Альки просто! Но, по крайней мере, на нее хотя бы можно положиться в нелегком деле маскировки от предков.

Алексей, казалось, понимал ее состояние. Когда Наталья повесила трубку, он молча обнял ее, прижал к себе, ласково провел рукой по волосам.

Она не удержалась, всхлипнула. Теперь, когда все устроено, ей стало страшно. Обманывать маму, ехать неизвестно куда. И, по большому счету, неизвестно с кем. То, что интуиция подсказывает: человек он мой – он хороший, он не обидит! – это не в счет.

Алексей выпустил ее из объятий, взглянул в глаза:

– Хочешь, прямо сейчас поедем к тебе домой! Я все сам объясню! И маме, и папе – кому хочешь!

Нет, только не это! Мамуля, хоть и прикидывается либеральной, ни за что ее тогда не отпустит. Паспорт отберет и спрячет.

Наташа замотала головой. Алексей беспомощно пожал плечами:

– Ну, мы вообще в разных номерах будем там жить! Какая проблема? Я устрою!

– И обедать в разных кафешках? – пошутила Наташа сквозь слезы.

Нет, кажется, она в нем не ошиблась. Алексей тоже повеселел:

– Эх, Натулик, там сейчас погодка – высший класс. Солнце, лето. Вода в море теплющая. Будем купаться, загорать, бездельничать. И еще – я хочу тебе кое-что рассказать. Очень интересное.

– Ой, чего, чего? – сразу заинтересовалась она.

– Нет, больше ни слова. Все там, на месте.

– Но из какой хотя бы оперы?

Журналист должен быть любопытным!

Он склонился к ней. Обнял. Поцеловал – нежно и осторожно:

– Такая опера подходит?

Я поставил свою красненькую почти «Феррари» у глухого торца Наташиного дома. Не хотелось, чтобы Наташины родители увидели, с какой такой «подружкой» она отправляется в путешествие. Сердце мое то прыгало от радости, то тревожно замирало. Неужто она вот-вот, через пару минут, окажется рядом со мной? И мы вместе отправимся в путешествие? Будем лететь на соседних креслах в самолете, поселимся в одной гостинице, станем гулять по улицам незнакомых городов? И она все время будет около, и я смогу сколько угодно смотреть в ее глубокие зеленые глаза? Радостное предчувствие вдруг сменялось тревогой. А вдруг в последний момент она передумает? Посчитает наше путешествие неприличным? Или ее не отпустят родители? И я останусь один? На фиг тогда мне сдалась эта поездка?!

Наконец, с пятнадцатиминутным опозданием, когда я уже весь извелся, она выпорхнула – одетая в летний сарафан, с дорожной сумкой на плече, – и меня всего затопила волна радости. Я выскочил из машины, не говоря ни слова, открыл багажник, взял ее сумку и стал укладывать поверх своего чемодана. Руки у меня подрагивали. Мне не терпелось как можно скорее – зачем? чтобы за ней не устремилась погоня? чтобы она не передумала? – умчать ее от родительского дома.

Она уселась, я дернул с места, «чайник», постыдно заглох, снова завелся и начал по дворовым дорожкам рулить к Дмитровскому шоссе. Наташа сняла солнечные очки. Я на секунду оглянулся. В ее глазах блистали искорки радости.

– А свою машину ты тоже возьмешь в самолет? – лукаво спросила она, нарушив неловкое молчание первых минут.

– Не-а, – улыбнулся я. – Брошу на подступах к аэропорту. Надеюсь, на нее никто не покусится.

– А у тебя сигнализация есть?

– У меня? – улыбнулся я.

– У нее, – кивнула на «торпедо» Наталья.

– Нет у нее сигнализации. Больше того: открою тебе страшную тайну. Открыть ее можно чем угодно. Хоть ногтем, хоть ключом от почтового ящика.

– И ты не боишься, что угонят? – недоверчиво спросила она.

– Ну, угонщики-то об этом не знают, – усмехнулся я. – А захотят угнать – не спасет никакой замок.

Неловкость первых минут прошла.

Солнечный день наливался силой. По радио обещали до двадцати семи тепла. Дикторша с восторгом, будто бы самолично установила достижение, сообщила, что подобной жары в апреле не наблюдалось в столице в течение последних ста лет.

– А в Тель-Авиве – до тридцати трех, – задумчиво сказала Наташа.

– Купаться будем?

– А зачем же тогда мы едем? – лукаво улыбнулась моя Натусенька.

Присутствие красивой девушки в салоне придало моей «копеечке» нечеловеческие силы. Она вдохновенно – до ста двадцати! – пронеслась по Дмитровскому шоссе, потом по Кольцевой дороге, затем по Ленинградке. Только ветер свистел в открытые окна, ревел движок, дребезжали панели, а из радиоприемника веселому утру изо всех сил подпевала Земфира: «Мне приснилось небо Лон-до-на!..»

Радость, захлестнувшая меня в тот момент, как я увидел Наташу, не исчезала – наоборот, она росла и раздирала меня изнутри, словно воздушный шарик. За полчаса мы домчались до Шереметьева-один. Я бросил машину, не доезжая до официальной стоянки, подхватил свой чемодан и Наташину сумку, а ей поручил нести ноутбук.