— Это я возьму, — Тимофей аккуратно вытащил из онемевших пальцев Рапану кувшин и приложился к нему от всей души. Так, что вино плеснуло на грудь.

Тимофей ухмыльнулся, вогнав купца своей улыбкой в состояние полного паралича, помахал ему рукой и пошел в сторону зарослей. Туда, где повяжет тряпку на стебель тростника. А Рапану, которого не держали дрожащие ноги, сел на корягу у своего костра. На его плечи до сих пор давил свинцовый взгляд душегуба, лишающий воли и сил.

— А ведь он и впрямь перебил бы полкоманды, — буркнул себе под нос Рапану. — Разбойник этакий. Вина жаль, последнее было.

Писец Сети пришел, когда на лагерь почти уже упала тьма ночи. В руке египтянин нес кувшин пива, и он выглядел довольным, как будто наелся печени утки, насильно откормленной инжиром(3). Лицо его сияло от счастья. И он даже снизошел до беседы.

— Господин наш чати весьма доволен моей службой, чужеземец, — сказал он, с шумом втягивая в себя пиво через трубочку. — Ну и твоей, конечно. Нас ждут завтра, когда солнце встанет в зенит. Величайший выкажет тебе свое расположение.

— Вот ведь счастливый сегодня день, добрый господин! — обрадовался Рапану. — Я даже нашел тело ахейца в богатейшем доспехе! Представляете! И спрятал его в зарослях папируса, чтобы никто не забрал себе. На обратном пути прихвачу этот доспех. Ох и дорогущий он! Один пояс чего стоит! Золотыми пластинами выложен! А какой кинжал! Ему и вовсе цены нет.

— Ты не смеешь утаивать трофеи от его величества! — назидательно поднял палец Сети. — Говори, чужеземец, где ты его спрятал? Я должен немедленно сообщить об этом писцам.

— Там! — обреченно махнул рукой Рапану. — В тысяче шагов отсюда. То место легко найти, господин. Я тряпку к тростнику привязал. Нипочем не промахнетесь. Простите мое незнание, господин! Я и в мыслях не держал оскорбить его величество. Это больше не повторится!

— Сиди здесь! — поднялся с места писец, оставив кувшин в сторону. — Я должен доложить об этом. Не может такая ценная добыча пройти мимо казны Великого дома.

— Конечно, господин! — покорно кивнул Рапану. — Непременно, господин. Буду сидеть, как гвоздями прибитый. Буду вас ждать прямо здесь…

Рапану помешал варево в горшке, попробовал его, дуя на ложку, а затем малость подсолил. Он снял кашу с огня, поставил перед собой, а потом пробурчал.

— Ну, если я хоть что-то понимаю в людях, то завтра к чати я пойду один. Ну и ладно. Не жалко дурака. Был бы он предан своему царю, как я, остался бы жив. Жаль, вина больше нет! Золотой статер отдал бы за кувшин. О! Свежее пиво! Ну, хоть так. Выпью, пожалуй. Оно ему все равно больше не пригодится.

На следующий день, когда солнце давно уже палило макушки добрых людей, Рапану позвали в шатер к господину чати. Он привычно разоблачился, оставив одежду писцам на входе, вошел в душный полумрак и склонился, прижав руки к груди. Он простоял так десять ударов сердца, а потом медленно выпрямился, не задерживая взгляда выше, чем нижний край золотого ожерелья, висящего на груди величайшего.

— Да будет жив, невредим и здоров великий чати! Славься, слуга Гора! Я — прах у ног твоих, — произнес он положенное славословие и снова замер, глядя на пупок визиря.

— Господин наш чати вопрошает, чужеземец, — услышал он голос глашатая. — Где писец Сети, что был с тобой.

— Не могу знать, великий, — с готовностью ответил купец, который в очередной раз убедился в том, что людская жадность, как и глупость, не имеет предела. — Я весь вечер, ночь и утро провел около своего корабля, не отходя ни на шаг. Я говорил с почтенным Сети вчера, но сегодня не видел его.

— Мы должны найти его без промедления, — раздался озадаченный голос глашатая. — Но пока речь пойдет о тебе. Господин наш чати доволен твоей службой, тамкар царя островка Сифнос.

Кипра и иных островов, сволочь ты этакая! — подумал Рапану, но благоразумно промолчал.

— Ты можешь испросить милости у нашего господина, — продолжил чиновник. — И если просьба будет почтительна и соответствующа твоему ничтожеству, то он исполнит ее.

— Я прошу в виде милости даровать моему господину удвоенный объем зерна от того, что господин наш чати изволил даровать ранее, и утроенное количество льна из Пер-Амона. Взамен мой господин обязуется преподнести в виде даров Великому Дому соответствующее количество серебра и изделий из железа. А в будущем он сможет даровать синий камень, столь любимый в Стране Возлюбленной, и морской жемчуг.

— Господин наш чати вещает, — услышал он ответ, — что просьба в должной мере почтительна и соразмерна твоему деянию. Но он желает получить в дар положенное количество меди, как всегда поступали цари Алассии.

— Мудрость нашего господина безмерна, — с готовностью ответил Рапану. — Но что есть медь без олова! Мягкий металл, почти бесполезный. Мой господин предлагает в дар изделия из бронзы. Он даст потребные Великому дому мечи, копья, шлемы и даже панцири. И он готов подкрепить это предложение отдельными дарами чати, сияющему, словно бог Ра в небе. Скажем, в размере пятидесятой части от стоимости этого товара.