— В Стамбуле чиновник вашего ранга обязан иметь слуг. — Барон де Прад обратился к обоим супругам, но откровенно больше внимания уделял мужчине. — Позвольте представить, Ганим и Кавсар, ваше сиятельство. Супруги. Вообще-то работают у господина посла, но сейчас будут служить вам, пока не подберете своих.

— Самому послу? — Подчеркнуто ледяным голосом поинтересовалась виконтесса. — Можно узнать, какие его поручения исполняла уважаемая Кавсар?

— Я служила у его супруги в качестве… — Кавсар замялась, подбирая галльское слово, — да, гувернантки. Женщинам ведь часто нужна помощь, которой не следует ждать от мужчин.

Сказано было тихим, чуть хрипловатым голосом. Склоненная голова, взгляд в пол, сложенные на животе руки, опущенные плечи — именно так и должна стоять перед госпожой воспитанная служанка.

— Поверьте, ваше сиятельство, — в этот раз барон обратился к виконтессе, — в Стамбуле огромный выбор слуг, но очень трудно найти того, кому можно доверять. Этим — можно, поверьте.

— Посмотрим. — Мадам д,Оффуа чуть нервно дернула плечом. — Сезар, а ты что скажешь?

Виконт нежно взял жену за локоток и чуть подтолкнул к дому.

— То же, что и ты, дорогая. Посмотрим. А пока, Кавсар, покажите госпоже ее новый дом. Ганим, займитесь багажом, а мы с бароном отправимся в посольство представляться начальству. Служба — дело святое.

Кабинет Великого визиря Османской империи

Великолепие. Это слово описывает все, от резных, инкрустированных золотом дверей до дальней стены, украшенной искусными картинами с изображением величайших городов мира. Париж, Лондон, Мадрид, Вена. Всевышний не одобряет изображения людей, но никто не запрещает рисовать города. Те самые, где и делается большая политика, решаются важнейшие для империи вопросы могущества и процветания.

Говорят, в Европе принято сидеть на высоченных стульях за огромными столами. Смешные. Зачем все это, если так удобно развалиться на низком мягчайшем диване, обитом нежнейшим атласом. Дуб и граб, орех и вишня, причудливо смешанные в интерьере, и, разумеется, ароматный сандал, лишь немногим уступающий в цене золоту. Все завораживает, каждое мгновение напоминает о значимости хозяина — ближайшего и доверенного слуги великого султана.

Правда, трое предшественников в этой должности не продержались и года, визирь отлично помнит их посиневшие лица в те сладчайшие моменты, когда первый садовник султана, могучий и, в общем-то, незлобный человек, затягивал на их шеях удавку. Первому, второму и третьему, с интервалами меньше года.

Помощники держали бедолаг за руки, чтоб не слишком дрыгались, садовник душил, а султан, прежний, дядя нынешнего, подходил вплотную к умирающим и пристально смотрел им прямо в глаза.

Жалко было несчастных? Да ни разу! Все просто: не лезь вперед — проживешь дольше. А если уж вылез — не обижайся, Хафиз Давуд-паша не терпит конкурентов.

Кажется, молодой султан казнями не увлекается? Так это и хорошо, меньше шансов самому с садовником познакомиться. Близко. А стало быть, будем пользоваться своим положением. С наслаждением, надо сказать, пользоваться.

Вот на этой самой тахте усесться поудобнее, почти развалиться, подложив побольше подушек под спину, и можно командовать.

— Эй, кто там!

Кто-кто, секретарь, естественно.

— Реис уль-кюттаб 2 просит аудиенции, о великий!

Вот так, именно просит, униженно, мог бы добавить. Выпороть нахала? Да ладно, простим в честь хорошего настроения. А посетитель, министр иностранных дел, как говорят гяуры, пусть входит. Послушаем. Но отвечать? Еще чего, достаточно легкого кивка, чтобы секретарь пулей вылетел из кабинета.

И еще через мгновенье вошел худенький человечек, вертлявый и суетливый. Но толковый, великий визирь сам его присмотрел и на завидную должность определил.

— Чего хотел, Ибшир?

— В Стамбул прибыл виконт д,Оффуа, будет первым секретарем посольства Галлии. Вторым первым секретарем, я хочу сказать. Первый-то первый…

Вместо ответа в докладчика полетела подушка. Ленивый жест указательным пальцем.

— Подай. И говори короче, а то второй первый, первый первый. Мне до них какое дело? Зачем пришел, спрашиваю.

Вспотевший и покрасневший реис уль-кюттаб поднял подушку, начал судорожно мять, не смея приблизиться к хозяину кабинета, но и не понимая, как именно следует ее подать. В руки? Или положить к ногам? Но отвечать надо, молчания грозный визирь не потерпит.

— До самого виконта вам и впрямь дела нет, но его жена… понимаете… я полагаю, что она — принцесса Делал, дочь паши Зафира Эль Хадди. Та самая, кого год назад искали по всему Тунису.

— Вот как?!

Толстый, жирный визирь всколыхнулся, почти что рывком вскочил на ноги.