Аспект чревоугодия разверзся внутри меня, как пасть голодного зверя. Но на этот раз одного только чревоугодия было недостаточно. Нужно было максимально аккуратно вмешательство, что было невозможно без аспекта понимания.

Не долго думая я активировал два аспекта в синхронизации, что удалось неожиданно просто. Но я не стал просто пожирать его энергию. Нет.

Я впился в самое его сознание.

Аспект понимания слился с чревоугодием, создавая странный, почти музыкальный резонанс. Вдруг я увидел его — не тело, не силу, а саму суть. Память феникса: бесчисленные циклы возрождения, пепел и пламя, боль и экстаз. И я начал пожирать не энергию, не плоть… а его разум.

Семургдалион взвыл. Его огненное тело корчилось в невообразимых муках, вспыхивая и угасая, как свеча на ураганном ветру. Перья осыпались дождём искр, оставляя после себя лишь голую, дрожащую плоть.

— Что ты делаешь?! — Бенингируда сделала резкий шаг вперёд, но Золотая Челюсть железной хваткой схватил её за плечо.

— Тише, — прошипел он. — Не нам его останавливать.

Я не обращал на них внимания. Всё моё существо было сосредоточено на процессе. Я разрывал его — не тело, не силу, а самого Семургдалиона. Его воспоминания, его личность, его «я» — всё это растворялось в ненасытной пасти моего аспекта.

Когда я наконец отпустил его, передо мной сидела… птица. Та же форма. Та же сила. Но глаза… глаза были пустыми, как у новорождённого.

Он клюнул мою руку, как птенец ищет защиты у матери, и издал жалкий писк.

— Готово, — сказал я, разглядывая своё творение. — Теперь имя Семургдалион тебе не подходит, слишком много пафоса. Просто Мур.

Байгу молчали. Даже Воффарин, обычно такая болтливая, не произнесла ни слова. Они просто смотрели на Мура, а затем — на меня. В их взглядах читалось нечто новое… что-то, что я бы назвал даже не страхом, а скорее паникой.

А Мур жался к моим ногам, уже не помня, что когда-то был повелителем огня. Теперь он был просто… питомцем. Питомцем с силой Байгу.

###

Мур — жалкий, размером с курицу феникс, некогда бывший грозным Семургдалионом — сидел у меня на плече, бессмысленно щуря огненные глазки-угольки. Его перья, сотканные из негасимого пламени, слабо мерцали, будто тлеющие угли после костра.

Я провел указательным пальцем по его спине, ощущая под кожей пульсацию Закона негасимого пламени — ровную, размеренную, как биение сердца.

— Интересно, — пробормотал я, прищурившись от внезапного порыва раскаленного ветра, — связь с миром осталась.

Мур лишь крякнул в ответ, как утенок, получивший хлебную корку. Его клюв слабо пощелкивал, выпуская крошечные искорки.

— Но толку от этого…

Ощущение было странным — словно я держал не живого феникса, а сосуд, наполненный бурлящей лавой. Закон негасимого пламени перетекал между моими пальцами, обжигая кожу даже сквозь защиту аспектов.

Мир Лавовой Феи все еще принадлежал Муру, но разум был уничтожен. Он не мог ни управлять им, ни использовать его силу. Просто пустая оболочка власти, красивая и бесполезная.

Я разжал ладонь. Мур перепорхнул на ней, перебирая когтистыми лапками.

— Пожри его, — приказал я, пристально глядя в его пустые глазницы. — Весь Закон. До последней искры.

Мур замер. Его перья затрепетали, выпуская облачко золотистого дыма. Затем энергия из окружающего пространства действительно начала стекаться к нему, но очень медленно. Без полноценного сознания он не мог нормально управлять мировой аурой.

Тогда я развернул аспект чревоугодия, впустив его в тело феникса — медленно, осторожно, чтобы не сожрать самого Мура, и начал втягивать Закон негасимого пламени внутрь своего нового питомца, а затем просто оставлял его там.

Огонь внутри Мура тут же вспыхнул яростным каскадом. Его перья встали дыбом, превратившись в миниатюрные факелы. Он вздрогнул, но какой-то инстинкт подсказал ему, что надо терпеть и держаться.

Мир вокруг нас содрогнулся. Лавовая Фея начала распадаться точно также, как совсем недавно распадалось Единство.

Мур дрожал у меня в руке, его тело то раздувалось до размера какого-нибудь орла, то сжималось до габаритов ласточки. Перья вспыхивали все ярче — сначала как угли, затем как звезды, наконец как миниатюрные солнца.

Закон негасимого пламени тек в него, как река в бездонный колодец. Рейн на другой моей руке, разбуженный от своего транса поглощения драконьей энергии, недовольно зашипел на феникса, но тому было не до конкурента.

Я видел, как энергия распространяется по его жилам — сначала тонкими ручейками, затем бурными потоками. Мур не рос физически, по крайней мере не настолько, чтобы перестать умещаться на моем плече, но его мощь стремилась вверх по экспоненте, а облик стремительно менялся к по-настоящему величественному.