До конечной точки путешествия семнадцать минут.

Что он скажет в агентстве? Чем оправдает невозврат машины? Жаль, что на Хелену ляжет это пятно в виде штрафа и, возможно, записи в некоей кредитной истории.

Вдруг в голову пришел «гениальный» план.

Здание было обычным, даже окна не зарешечены. Холл из серого мрамора пуст; единственный парнишка-клерк стоял за стойкой. Лет двадцать пять на вид, остатки оспы на лице, кривоватая улыбка.

– Добрый вечер, чем могу помочь?

Эйдан включил внутренний сканер, похожий на луч, бьющий прямиком в чужое сознание.

– Найди договор номер…

Он продиктовал цифры.

Лицо клерка сделалось вялым, взгляд послушным.

– Да, конечно, сейчас…

Откуда-то из недр возникла бумага – её в электронном варианте подписала Хелена.

– Перепиши этот договор на своё имя.

– Что?

– Ты слышал. Поставь туда свои данные – это ты арендовал сегодня машину с номерным знаком семьсот семнадцать…

Из правого уголка рта парня с бейджем, на котором значилось имя Кормак, вытекла капелька слюны. Неприятно быть полностью ведомым, марионеткой – Ллен об этом знал. Система будет помнить, что транспортное средство арендовал сам Кормак, он же и должен будет его вернуть. Как? Не важно. Эйдан не мудак, оставит парню кейс, который тот отыщет после ухода посетителя.

Стучали пальцы по кнопкам клавиатуры – взгляд клерка выглядел блеклым, болезненным.

– Сейчас забью туда свои идентификационные данные.

– Молодец.

Ллен был опасен иначе, не так, как Кайд, меняющий время или пространство, не так, как Кардо в боевом режиме. И не так, как глубокомысленный Санара, способный видеть грехи и назначать кару. Ллен был «кукловодом» – иногда это страшнее.

Принтер ещё не выдал новую копию договора, когда в мозгах парня, пробиваясь через общий заслон, начали мелькать тревожные картинки – таблетки на чужой ладони, полутёмный бар… Свернутые в рулон деньги; страх, агрессия.

Кормак покупал наркотики, торговал ими?

Ллен бы не полез в чужую память глубже, но что-то неприятное зацепило ум. И он раскрутил картинку.

Лежащая на постели старушка, подмешанный в лекарство яд?

Что?

Сканировал чужой ум Эйдан со скоростью сбрендившего лучевого аппарата. Кормак травил свою бабку ради квартиры? Которую хотел переделать позже в притон? Некий Эммертон обещал ему за это долю с продажи дури… Хорошую долю. Ах ты поганец…

Именно в этот момент Ллен решил кейс с деньгами клерку не оставлять; принтер выдал новую копию договора.

– Подпиши.

Кормак, вытирая слюну тыльной стороной ладони, подчинился.

Вот кто взял сегодня машину, вот кто её не вернет. Репутация Хелены чиста.

– Уничтожь предыдущий договор, сотри из базы, из любых архивов.

– Ага…

Плевать, чем клерк будет расплачиваться, но точно не квартирой бабушки. Своей свободой, скорее всего.

Эйдан работал, как вирусная смертоносная программа, вписывая новые команды в чужой ум – «при любой попытке подменить лекарства, подсыпать что-либо в них, будет временно отказывать собственное сердце, барахлить пульс. Удушье. На пять секунд, нет, десять…»

Когда Кормак передал договор Хелены, предварительно порванный на шесть частей, Эйдану, тот кивнул.

Всё чисто. Данные из базы удалены.

Дальше у клерка начнутся проблемы, и это правильно.

У мудаков они должны начинаться всегда.

Уходил из офиса он, зная, что камеры зафиксируют иную внешность посетителя. Не мужчины средних лет, крупного мускулистого телосложения, но тщедушного деда лет шестидесяти. Деда в шляпе.

В этом же образе десятью минутами спустя он сидел в кресле напротив работницы банка.

– Мы не можем вам выдать именную карту при отсутствии идентификатора личности.

– Выдайте карту без имени.

Ллен собирался положить на неё наличные из кейса, позже передаст карту Хелене. Отдаст в руки, оставит в квартире – не важно.

– Вы хотите зачислить на счет всю сумму?

– Да.

У женщины в сером деловом костюме и белой блузке был блеклый взгляд. И собралась в уголке рта капелька слюны.

(Toneloom – Violin)

Хелена

Ей снилось солнце – яркое, ласковое, бьющее через окно. Впечатления из детства.

И еще дождь. Серый, монотонный, затяжной, стучащий под подоконнику. И, если солнце было эфемерным, далеким, сотканным из забытой мечты, то дождь почему-то казался настоящим. Очень близким, плотным – вытяни руку в окно, и ладонь намокнет…

Проснулась Хелена в беспокойстве. На собственной кушетке, одетая, с полным отсутствием сформированных мыслей в голове. Пахло хорошо, вкусно – с кухни тянуло специями, шкворчало что-то на плите.