– Расскажи мне свои впечатления о прыжке. Все. Подробно и детально. Мне интересно.

Почему с ним всегда так легко было вести беседу?

– Про последующие приключения не надо?

– Нет.

Она всегда знала, когда он улыбался. Глубоко втянула воздух, выпустила его наружу. Голос, наверное, при повёрнутой голове и дымки от наслаждения звучал приглушенно, но Аш Три разберёт.

– Мне было страшновато, когда мы подъехали к первому обрыву. Некрасивому, заросшему. Туда… не хотелось.

– Понимаю. Туда было нельзя.

– И я волновалась, когда наблюдала за тем, как ты собирал между собой все эти верёвки, крепления.

– Боялась разбиться?

– Нет. – Странно, но она действительно не боялась. Прыжка – да. Смерти? Нет. – Я понимала, что ты этого не допустишь…

– Я и не допустил бы.

Никто не умел говорить так спокойно и уверенно, как Эйдан. Ему верилось безоговорочно. Она дурочка, что поверила машине? Важно ли это теперь, когда вышло, как вышло?

В одном Тори была права – массажи от Аш Три оказались волшебными, из той категории, которые называют «сделаны на небе». Одни они могли со временем окупить часть стоимости «товара».

– А сам прыжок?

– Стоять на «языке» было боязно. Я понимала, что придётся шагнуть – это самое сложное. Решиться…

– Понимаю.

Он понимал, да. Не важно, какими алгоритмами, Хелене ощущала «понятность» порами кожи.

– А после, как ад… Полный беспредел, беспомощность, непонимание, конец это или еще нет…

Судя по тому, что у него затряслись бёдра и матрас, Эйдан бесшумно смеялся. Массировать он не прекратил, перешел к левой руке, разминал мышцы.

– А дальше… Дальше что-то изменилось в ощущениях, в голове. Понимаю, ты скажешь, что гормоны…

«Массажист» гормоны не прокомментировал. Вместо этого спросил:

– Ты забыла Микаэля?

– Полностью. Как будто его не существовало вообще… – Для неё самой этот факт был до сих пор странным, из области фантастики. – Почему так случилось?

Аш Три задумчиво молчал. Думал, как объяснить сложные химические процессы в человеческом теле простым языком?

– Его не было в том дне, когда ты выбрала себя. Если по-простому.

Этого было достаточно.

– Спасибо тебе.

– За что? За предложение прыгнуть? За то, что помог забыть того, кого помнить не стоило?

– Не только. Еще за тот вечер, когда ты предложил погрузиться мне в воспоминания о детстве.

– Ты не хотела.

– Да, не хотела. Но сделала это. Ты снова оказался прав, стало легче, что-то сдвинулось внутри с мёртвой точки… В общем, умеешь ты настаивать в правильные моменты.

В комнате царила тёплая, уютная тишина. Хелене думалось, что на лице Аш Три сейчас царит мягкая улыбка, может, почти незаметная. Больше в глазах. Кто придумал, чтобы глаза робота умели улыбаться? Гении.

Она продолжила после паузы.

– Раньше я помнила только плохое, негативное. Но сейчас всё чаще вспоминаю те моменты, когда мама меня… если не любила, как любят в других семьях, то относилась… хорошо. По-своему, конечно. Я вспомнила, как однажды она купила мне новое платье и даже любовалась мной. Почему всё это было зарыто раньше под огромным слоем пыли?

– Так бывает.

– Хотелось бы вспоминать хорошее и дальше.

– Так и случится.

Он заменил ей всех – Аш Три – массажиста, психолога, друга. Виктория бы сейчас взревновала не по-детски.

Эйдан завершил с одной рукой, со второй, какое-то время занимался копчиком, ягодицы не трогал. Но вдруг попросил:

– Перевернёшься?

Хелена почему-то замешкалась.

– На спину?

– Да, на спину. Мне нужно проработать передние пучки мышц плеч тоже.

– Но я… голая.

– И?

– Ты дашь мне прикрыться?

– Зачем? Я – робот.

– Но я всё равно стесняюсь. Я же с голой грудью…

– Вот и дай машине полюбоваться. Не отбирай маленькие радости.

– Какие радости?! – ей хотелось смеяться и возмущаться одновременно. – Для тебя это просто «клетки кожного покрова», так? И без разницы, в каком месте…

– Я не настолько примитивно устроен.

– Ах, так?

Матрас снова трясся. Что ж, она сама включила максимальную человечность и теперь пожинала плоды.

– Давай договоримся следующим образом, – прервал замешательство Эйдан, – ты перевернешься ровно на тридцать секунд. Если смущение будет слишком сильным, я протяну тебе простынь.

– А, если не сильным? – этот мешок, набитый шестернями, умел уговаривать.

– Тогда закроешь глаза, и мы просто продолжим.

Чёрт, правда… Какая разница? Он – робот. А нагота отчего-то ощущалась настоящей, как перед настоящим мужчиной. Ладно, пусть будет, как будет, она попробует.