Поездка на поезде – отличный бонус на прощание. Точнее, безумно экстравагантный. Почти… чудаковатый, если честно. По сути, это самая легкая работа, которая когда-либо была в моей жизни. Три месяца в великолепном Риме, где мне заплатили небольшое состояние за то, чтобы я просто бесконечно рассказывала о себе. Но Джиневра Экс купается в деньгах, у нее нет мужа и детей, которых можно баловать. Кроме того, мы с Джиневрой хорошо ладили.

И все же стоимость билетов поразила меня. Около тридцати тысяч долларов, если бы я ехала в одном из самых респектабельных люксов. Уверена, что мое купе не столь роскошное, но вряд ли оно намного дешевле.

– Ваш билет, синьорина.

Я роюсь в сумочке, на лбу у меня выступают капельки пота.

– Я… это… о-о-о. Вот!

Я хватаю пальцами глянцевый билет, радуясь, что мой рот все еще может произносить слова, какими бы бессвязными они ни были. За последние десять дней, до настоящего момента, я произнесла около пяти предложений. Все, адресованные разным людям, помогавшим мне доехать сюда, на железнодорожный вокзал Монте-Карло.

Я не сумасшедшая – просто была на десятидневном ретрите по безмолвной медитации.

Закончив работу у Джиневры, я села в поезд и отправилась в ашрам на севере Италии, чтобы удовлетворить давнее любопытство относительно того, действительно ли вся эта история с медитацией то, о чем я мечтала. В течение десяти дней я медитировала, практиковала осознанность и слушала лекции о дхарме, все это время поедая одно и то же овощное ассорти, приготовленное в разных сочетаниях, и прогуливаясь по невероятно заросшим тропинкам с видом на Пьяченцу.

Вердикт? Я понимаю, почему люди решают стать монахами. Здесь все немного чище, приятнее, без шума. Без надоедливого телефона. Но сейчас, когда этот киношный поезд завладел моими мыслями, аромат жимолости пропитывает душную июльскую жару, а вокруг толпятся необычно одетые люди с сумками от Gucci, в ярко-розовых мюлях на шпильках и широкополых шляпах, я чувствую себя не в своей тарелке.

Носильщик поднимает мой багаж так, словно в нем воздух, хотя там довольно много моих вещей, которые я таскаю с собой с тех пор, как покинула Лос-Анджелес более трех месяцев назад. Я поднимаюсь за ним по ступенькам, проводя пальцами по телефону. Я еще не включала его после окончания ретрита. Это самая долгая пауза в разговорах с отцом за всю мою жизнь.

Но телефон – это же куча вопросов. Все хотят знать о моих планах и о том, когда я вернусь. Я думала, что к этому времени у меня уже будут ответы, но их нет. Полагаю, станет ясно после поездки на этом поезде. Почему Джиневра подарила ее мне? Чтоб я расслабилась, подумала о том, что делать дальше?

Время – и благословение, и проклятие. Когда я была ведущей новостей, я изнемогала от желания иметь его побольше. Но теперь у меня бесконечное количество времени для размышлений о том, как мой парень, с которым я встречалась десять лет, разорвал нашу помолвку, и как я испортила свою карьеру, и как, работая на Джиневру, узнала секрет, изменивший мою жизнь, – секрет, который сознательно хранили мои самые близкие люди. Бесконечное количество времени, чтобы подумать о том, что, даже если я позвоню своему отцу, больному Альцгеймером, он, вероятно, не поймет, кто я. И в довершение, поразмыслить о том, что я согласилась стать главной героиней будущей книги Джиневры, потому что мне срочно понадобились наличные. Несмотря на этот забавный опыт, который выпадает раз в жизни, это также означает, что мои неудачи и травмы скоро выплеснутся наружу и о них будет судачить практически весь мир.

Проводник ведет меня по узкому коридору, и мои мысли путаются, пока я бреду за ним, разинув рот. Все это – глянцевое лакированное дерево и стиль ар-деко, из-за которого кажется, что ты попал прямиком в фильм Хичкока. Геометрические узоры на бледно-желтом ковре прорезаны алыми линиями, расходящимися в разных направлениях. Из невидимых динамиков доносится фортепианная музыка, прохладный воздух наполнен ароматами мускуса и нероли. Одна сторона коридора сплошь в окнах, а по другую тянутся двери из вездесущего блестящего дерева. У одной их них проводник останавливается и машет рукой.

– Ваше купе, синьорина. Люкс «Рим». Из наших новейших.

Меня охватывает трепет. Я читала о нем, выполненном ведущей дизайнерской фирмой из Рима. Это, по сути, самое шикарное место в поезде.

Не может быть!

Мой сопровождающий открывает дверь в купе, которое, несмотря на небольшие размеры, является самым красивым из всех, что я видела в жизни. Стены, как и в коридоре, выполнены в технике маркетри [2] , в декоре присутствуют римские элементы: мозаичный пол, изящные бронзовые светильники и потолок, украшенный фресками. Большая кровать, расположенная в углублении, застелена белоснежным постельным бельем, расшитым лилиями, а ее золотой каркас в стиле барокко контрастирует с изумрудными парчовыми обоями. На противоположной стене мозаика из цветного стекла, а за ней ванная, где я обнаруживаю очаровательную бледно-розовую раковину на пьедестале. Я поворачиваюсь в сторону двери, не веря своим глазам. Справа у окна стоит небольшой кофейный стол и бархатные кресла цвета лесной зелени. На столе серебряный поднос с искусно разложенными фруктами, сыром и хлебом, и хрустальная посуда с золотой каемкой, сверкающая в лучах послеполуденного солнца. Слева – узкий проход отделяет стол от дивана с зеленой обивкой, рядом с ним приставной столик с малахитовой столешницей, возле которого стоит мужчина.

Я вскрикиваю. Ничего не могу с собой поделать. Он в нескольких дюймах от меня, но почему-то я его не заметила – золотая тесьма на его униформе сливается с металлическими элементами в комнате.

– Это ваш стюард, – объясняет проводник. – Его зовут Марко. Марко готов удовлетворить любые ваши потребности. Двадцать четыре часа в сутки. – Он отвешивает легкий поклон и уходит.

– Benvenuto, signorina [3] ! – говорит Марко.

– Grazie [4] .