– Я… о-о. Да, конечно. Конечно, – я неуклюже встаю. – Я просто…

– Скоро увидимся на прогулке. У нас впереди целый день и вся поездка. Наберись терпения, хорошо?

– Хорошо, – соглашаюсь я, потому что мне больше ничего не остается. – Мне правда жаль.

– Знаю, – она печально кивает.

Дверь приоткрывается, Рори вроде не прогоняет меня из своего купе, но я все равно чувствую невидимую волну энергии, заставляющую меня отступать еще и еще, пока я не переступаю порог, затаив дыхание, надеясь, что она скажет: «Подожди! Не уходи!» Но ее губы не произносят ни слова. Вместо этого они складываются в решительную, хотя и мягкую улыбку – улыбку церемониймейстера, – добрую улыбку, которая, несомненно, удерживает любого от желания подойти слишком близко. Я видел, как она одаривала ею коллег, знакомых, парня из нашей любимой кофейни, который мог быть излишне разговорчивым и общительным.

И в последний раз улыбнувшись, Рори закрывает дверь у меня перед носом.

Водитель везет нас от железнодорожного вокзала Специи до Портовенере, затем мы садимся в катер и отправляемся в потрясающий Риомаджоре, самую южную из пяти рыбацких деревушек, входящих в состав Чинкве-Терре. Перед отъездом мы получили от Габриэля солнцезащитный крем и воду в бутылках. Его густые темные волосы были особенно красиво уложены. Он уточнил, не хотим ли мы, чтобы он сопровождал нас, и я, поблагодарив, отказалась. Так много напряжения сложно выдержать, воссоединение нашей четверки уже ощущается как пик торнадо, грозящий уничтожить все через пару секунд.

Как бы то ни было, Нейт с энтузиазмом вызвался провести нас по пяти городам вместо Габриэля.

– Фабрицио Сальваторе [24] будет вашим гидом по Sentiero Azzurro! – объявляет он, пародируя итальянский акцент, надевая свою новенькую соломенную шляпу, за которую заплатил слишком много евро первому встречному торговцу. Фабрицио Сальваторе в прекрасной форме, воодушевлен и напевает «Volare», пока катер набирает скорость и морская вода брызжет нам в лицо. Нейт всегда примеряет на себя новый образ, когда мы путешествуем вместе. Нынешний совершенно придурковатый, совсем не политкорректный, и противоречит его обычной уравновешенности. Но я благодарна ему за то, что он в хорошем настроении после своих откровений за завтраком.

Мы высаживаемся на берег в самой, на мой взгляд, очаровательной деревне, которая когда-либо существовала: галечный пляж, окаймленный гаванью с разноцветными лодками, покачивающимися в спокойном море, а выше – на крутом утесе домики пастельных тонов, словно тянущиеся к небу. Мы выстраиваемся в очередь чтобы сойти на берег, и, пока стоим, Нейт слегка гладит меня по плечам. Возможно, из-за того, что мы не смотрим друг другу в глаза, я позволяю себе погрузиться в это прикосновение с неожиданным удовольствием. Больше всего мне понравилось в жизни с Нейтом то, как мы, сидя на диване, смотрели «Умерь свой энтузиазм» [25] и он массировал мои ноги. «Вот оно, – думала я, удивляясь самой себе. – Вот такой жизни я хочу». Однако следующим вечером мы снова крутились как белки в колесе, я на приеме, а он собирал чемоданы. Тишина и умиротворение словно испарялись.

Когда Нейт разорвал нашу помолвку, Макс, как чуткий старший брат, прислал мне дорогое приспособление для массажа шиацу. «Нейтозаменитель», – подарок, который был очень кстати. В записке говорилось: «Я всегда буду рядом с тобой, когда захочешь поговорить. Но уволь меня от массажа стоп».

Пока Нейт продолжает напевать свою ужасную интерпретацию итальянской классики, мы вчетвером сходим на берег и принимаемся бродить по узким средневековым улочкам, поднимаемся по крутому каменистому холму. Балконы из кованого железа цепляются за бледно-желтые многоквартирные дома, белье жителей деревни развешано на решетках.

Макс покупает мороженое, а еще нет и десяти.

– Куда мы катимся? – изумляется Нейт с нарочитым акцентом Фабрицио, переводя взгляд с шарика страчателлы [26] на длинные худые конечности Макса. Я с трудом сдерживаю смех, глядя на своего брата, похожего на Гамби [27] , в здоровенных походных ботинках и теквир [28]– шортах, застегнутых на тысячу молний, точно он собрался в поход на Гималаи. Хотя, скорее всего, этими покупками занимался его ассистент.

– Сахар укрепляет мозг. – Макс слизывает струйку, не давая ей стечь на руку.

– Этот великолепный мозг, – говорит Каро, и я с удивлением замечаю что-то язвительное в ее тоне.

Мы заходим в магазины, торгующие оливковым маслом и соусом песто, любуемся глянцевыми продуктами в деревянных ящиках перед маленькими семейными магазинчиками, гуляем по холмистому городку, который, несмотря на сильное влияние туризма, по-прежнему напоминает рыбацкую деревню. Время от времени мы встречаем наших попутчиков с поезда, с некоторыми из них мы вместе плыли на катере. Итальянскую семью, как с картинки, облаченную в шикарное туристическое снаряжение; мужчину в берете с помпоном, красное лицо которого вечно искажено гримасой; разговорчивую пару из Калифорнии, отмечающую в этой поездке свою сороковую годовщину. Они сидели в катере рядом с нами и рассказывали о своем замечательном психотерапевте Айре, которая спасла их брак и которой они посвящают это путешествие. «За Айру», – провозгласили они в унисон, совершенно серьезно, их походные палки со свистом рассекли воздух.

– За Айру! – шепчет Нейт мне на ухо, когда они проходят мимо, и я не могу подавить смешок.

Мы поднимаемся в город, и с каждым шагом мне все тяжелее дышать, я обливаюсь потом, проклиная кеды Superga, которые надела вместо чего-то более спортивного, как предлагал Нейт. Тем временем мимо проходят пожилые дамы, легко опираясь на трости, неся сумки с покупками на сгибе локтя. Я удивляюсь тому, что они каждый божий день проходят этим маршрутом.

Габриэль предложил два варианта: неспешно гуляем по пяти городам, останавливаемся, чтобы отведать лимончелло и пообедать, когда проголодаемся, затем садимся на поезд между двумя пунктами чтобы сократить время в пути или же, отказавшись от поезда, проходим пешком целых восемь миль и в придачу делаем крюк по горной местности. Нейт был за то, чтобы отправиться в трудный поход, что неудивительно. Макс колебался, подозреваю, не только из-за своего спортивного костюма, но и потому, что ему всегда нравилось производить впечатление на Нейта. Для Макса Нейт олицетворение крутости, словно какой-нибудь Джеймс Бонд.