У рабов в Виргинии не было такого свободного времени, и им было гораздо труднее зарабатывать дополнительные деньги. Поскольку табак требовал особого ухода и внимания, его производство требовало совершенно иной системы управления трудом. Белые плантаторы в Чесапике при производстве табака полагались на бандитский труд, используя небольшие отряды рабочих под строгим надзором, которые трудились от рассвета до заката, не имея стимула работать быстро. Поэтому чесапикские рабы разработали всевозможные изобретательные методы подтасовки и отлынивания от работы, чем несказанно разочаровывали своих хозяев.

Вашингтон пришёл к выводу, что его рабы работали в четыре раза быстрее, когда он непосредственно руководил ими, чем когда он отсутствовал. Как он ни старался, ему так и не удалось заставить своих рабов работать эффективно, что стало одной из первых причин, по которой он стал выступать против этого института. Он понимал, что у рабов нет стимула усердно трудиться и зарабатывать себе «доброе имя». В этом, по его мнению, заключался главный недостаток рабства как системы труда. Он считал, что люди стремятся добиться успеха в жизни, чтобы завоевать уважение окружающих. Но у рабов не было возможности завоевать уважение или заработать хорошую репутацию; отсюда и предполагаемое отсутствие у них амбиций. Он часто задавался вопросом, чего бы они могли добиться, будь они свободными людьми. [1295]

Хотя между хозяевами и рабами часто складывались близкие, а иногда даже дружеские отношения, особенно в Чесапикском регионе, никто никогда не забывал, что вся система основывалась на насилии и грубой силе. Хозяева в Южной Каролине иногда клеймили своих рабов и наказывали их со свирепостью, которую посторонние люди находили ужасающей. Четыреста ударов плетью, промытых водой с солью, считались «ничтожным наказанием» по сравнению с изобретательными жестокостями, которые могли придумать некоторые плантаторы для своих непокорных рабов, включая, как отмечал один наблюдатель, укладывание раба «на пикет с привязанной левой рукой к пальцам левой ноги сзади, правой рукой к столбу, а правой ногой на пикет, пока он не проткнет ногу». [1296]

Хотя отношения между хозяином и рабом были более жестокими и безличными в Лоукантри, чем в Чесапике, везде рабовладельческий строй порождал всепроникающее чувство иерархии. «Общество людей не может существовать, если в нём нет подчинения одного другому», — заявил в 1772 году один виргинский юрист. «В этой субординации отдел рабов должен быть заполнен кем-то одним, иначе в шкале порядка возникнет изъян». [1297] Как ничто другое, это чувство иерархии отделяло южные штаты от северных.

КОНЕЧНО, ВСЕГДА НАХОДИЛИСЬ ХОЗЯЕВА, которые пользовались этой подчиненностью, особенно в отношении своих рабынь. В Лоукантри Южной Каролины случаи, когда у белых были наложницы-рабыни, часто воспринимались как нечто обыденное и даже забавное. Во многом это объяснялось тем, что белые и рабы жили на большом расстоянии друг от друга, и, следовательно, мискгенизация не была столь распространена, как в Чесапике. В Виргинии, где белые и рабы жили более тесно друг с другом, такое расовое смешение стало более распространенным с ростом числа мулатов. [1298]

Виргинец Томас Джефферсон, несомненно, жил среди множества мулатов. У его тестя, Джона Уэйлса, было шестеро детей от рабыни-мулатки Бетти Хемингс. Когда Джефферсон женился на дочери Уэйлса, Марте, эти порабощенные дети, включая квадруна Салли Хемингс, перешли к Джефферсону. Несмотря на то, что сейчас имеются неопровержимые доказательства сексуальной связи Джефферсона с Салли Хемингс, это, возможно, не так важно, как тот факт, что мисцегенизация была частью его семьи и происходила вокруг него в Монтичелло. [1299] Уже одно это может помочь объяснить глубокий страх Джефферсона перед расовым смешением.

Джефферсон был в большинстве своём типичным рабовладельцем. Хотя он всегда осуждал рабство, ему принадлежала одна из самых больших популяций рабов в Виргинии. После раздела имущества своего тестя в 1774 году он стал вторым по величине рабовладельцем в округе Албемарл. В дальнейшем число его рабов оставалось около двухсот, причём прирост за счет рождений компенсировался периодическими продажами для погашения долгов. Джефферсон был известен как хороший хозяин, не желающий разбивать семьи или продавать рабов, за исключением случаев нарушения дисциплины или по их собственному желанию. Тем не менее, с 1784 по 1794 год он избавился от 161 человека путем продажи или дарения. Правда, Джефферсон был против разлучения маленьких детей с родителями; но когда мальчики или девочки-рабы достигали десяти-двенадцати лет и начинали трудовую жизнь, в понимании Джефферсона они уже не были детьми.

Монтичелло был рабочей плантацией, и Джефферсон стремился, чтобы она приносила доход. Его рабы, возможно, и были членами его «семьи», но они также были единицами производства. Повсюду на плантации он стремился ликвидировать очаги безделья. Если раб был слишком стар или слишком болен, чтобы работать в поле, его отправляли ухаживать за огородом или готовить в каюте. Когда один из его бывших старост по имени Нейс заболел, Джефферсон приказал «полностью оградить его от труда, пока он не выздоровеет»; тем не менее Нейс должен был проводить дни в помещении, чистя кукурузу или изготавливая обувь или корзины. Джефферсон был готов предписать легкий труд для женщин, которые были беременны или воспитывали младенцев, потому что они фактически выращивали больше имущества; таким образом, сказал Джефферсон, «ребёнок, выращенный каждые два года, приносит больше прибыли, чем урожай самого трудолюбивого человека». По его словам, это был один из тех случаев, когда «провидение сделало так, что наши интересы и наши обязанности полностью совпали». [1300]