После провала договора Гардоки связался с некоторыми западными лидерами, включая Джона Брауна, представителя округа Кентукки в Виргинии, Джеймса Уайта, конгрессмена из Северной Каролины, и, что особенно важно, Джеймса Уилкинсона, бывшего офицера Революционной войны, и попытался убедить их, что будущее американцев на Западе принадлежит Испании. Испания предлагала поселенцам из Кентукки торговые лицензии, вела переговоры с лидерами Теннесси и пыталась привлечь американцев к поселению на испанской территории. Испания даже привлекла Уилкинсона в качестве платного агента своего правительства. Уилкинсон тайно присягнул на верность испанской короне и в течение пятнадцати лет получал 2000 долларов в год в качестве агента 13 испанского правительства — соглашение, подлинность которого не была подтверждена вплоть до двадцатого века. Уилкинсон оставался центральной фигурой испанского заговора даже после того, как стал подполковником, а затем генералом и командующим армией США. Даже не зная, что он был платным агентом Испании, Джон Рэндольф из Виргинии сказал, что Уилкинсон был единственным человеком, которого он когда-либо знал, «который от коры до самой сердцевины был злодеем». [320]

Опасения по поводу испанского заговора были вполне реальными. В конце XVIII века многие западные поселенцы, казалось, были готовы иметь дело с любым правительством, которое могло бы принести им пользу. В 1784 году Вашингтон предупреждал, что жители Запада «стоят на шарнире. Одно прикосновение пера может повернуть их в любую сторону». Даже Джефферсон в 1787 году беспокоился, что из-за соблазнов иностранных держав и «нравов народа» на Западе «разделение возможно в любой момент». [321]

ФЕДЕРАЛИСТЫ С САМОГО НАЧАЛА знали, что столкнутся с трудностями на недавно приобретенных землях к западу от Аппалачей. Поселенцы массово продвигались на запад, и их неустанные поиски земли неизбежно должны были встретить сопротивление со стороны индейцев, владевших ею. Как и большинство других американских лидеров, федералисты надеялись не только на то, что Запад станет «шахтой огромного богатства для Соединенных Штатов», как предсказывал Мэдисон в «Федералисте № 38», но и на то, что его заселение будет происходить упорядоченно и постепенно. Они также ожидали, как выразился Гамильтон, «что он должен быть в значительной степени заселен из-за границы, а не за счет всего атлантического населения». [322] Правительство предполагало провести границы между поселенцами и индейцами, не забывая, по словам Вашингтона, «ни уступать, ни хвататься за слишком многое». Но приобретение прав индейцев на землю и их защита или цивилизованная ассимиляция зависели от организованного и устойчивого темпа заселения белыми. Вашингтон предвидел этот процесс: «Постепенное расширение наших поселений приведет к тому, что дикарь, как и волк, уйдёт в отставку». [323]

Все вышло не так, как надеялись федералисты и другие лидеры. Стремление американцев к земле было слишком велико, а власть центрального правительства — слишком слаба, чтобы контролировать порыв на запад. Результатом стали десятилетия непрерывных кровопролитных войн за обладание вновь приобретенными западными территориями.

До революции британская корона пыталась контролировать продвижение американцев на Запад, особенно с помощью Прокламации 1763 года, и ей это удалось не больше, чем федералистам. Возникли земельные компании, которые стали претендовать на земли в долине Огайо. К моменту революции Кентукки уже превратился в невероятное лоскутное одеяло из противоречивых земельных претензий. Отказ от английской власти усугубил беспорядок на Западе. Он отбросил людей назад, к самим себе и своим индивидуальным интересам. Как сказал один западный поселенец, «когда нет короля, [человек] поступает в соответствии со свободой своей собственной воли». Земельные претензии множились и, по словам одного наблюдателя, «так накладывались одна на другую, что едва ли кто знает, кто в безопасности». [324]

Западные поселенцы были столь же непокорны новым американским властям на Востоке, как и британской короне. Различные сепаратистские движения пытались взять под контроль государственные земли и создать незаконные правительства в нескольких штатах — в частности, в западной Виргинии, Вермонте, долине Вайоминга и западной части Северной Каролины. К концу Войны за независимость прежние миграции превратились в наводнение. Один из наблюдателей в 1785 году считал, что движение на запад было настолько велико, что казалось, «будто старые штаты обезлюдеют, а их жители будут перевезены в новые». [325] К 1790 году в Теннесси насчитывалось более тридцати пяти тысяч поселенцев, а в Кентукки — более чем в два раза больше, чему отчасти способствовал популярный в 1784 году рассказ Джона Филсона о «Нынешнем состоянии Кентукки». Обе территории быстро росли, и жаждущие земли скваттеры уже рассеянно и несанкционированно переселялись к северу от реки Огайо.

Конгресс Конфедерации попытался навести порядок в этом хаосе. В начале 1780-х годов различные штаты, претендовавшие на Запад, наконец уступили Конфедерации свои отдельные права на западные земли. Взамен Соединенные Штаты обязались использовать доходы от продажи этих национальных владений на общее благо страны и пообещали проследить за тем, чтобы западные поселения со временем были приняты в Союз в качестве республиканских штатов, равных по правам тринадцати первоначальным штатам. Первоначальный план развития трансаппалачского Запада был воплощен в Ордонансе 1784 года, составленном комитетом во главе с Джефферсоном. Этот план делил Запад на шестнадцать штатов с прямолинейными границами, не учитывающими сложные географические очертания региона.

Хотя абстрактный план Джефферсона в духе эпохи Просвещения не сохранился, он, тем не менее, заложил основу для будущего развития Запада. Возможно, больше, чем что-либо другое, он выражал желание американских лидеров, чтобы заселение Запада было аккуратным и упорядоченным. Безусловно, Земельный ордонанс 1785 года, которым Конфедерация установила всеобъемлющую систему межевания и продажи земли на Западе, также свидетельствует о стремлении к регулярности и порядку. [326]

Земли к северу от реки Огайо и к западу от Аппалачей должны были быть обследованы и размечены по прямоугольной схеме — с базовыми линиями с востока на запад и с севера на юг — до того, как какая-либо из них будет продана. Эта территория должна была быть разделена на поселки площадью шесть миль, а каждый поселок, в свою очередь, — на тридцать шесть пронумерованных участков по 640 акров каждый. Земля должна была продаваться с аукциона, но минимальная цена была установлена в один доллар за акр, и никто не мог купить меньше участка в 640 акров, что означало, что для любой покупки требовалась очень значительная сумма. В каждом поселке Конгресс сохранил четыре участка для будущей продажи и выделил ещё один для поддержки государственного образования. Хотя в юго-восточной части Огайо было проведено всего семь межеваний, эта политика межевания прямоугольных участков стала основой земельной системы Америки.