Именно неподдельный шок в его глазах вынудил Мирославу вспомнить, кто она на самом деле и что ей нужно сделать. Она помотала головой, раскрыла крылья, легко взмахнула ими и оказалась в небе.

Сделав круг над головами своих друзей, она громко и звучно подала голос, призывая их отмереть и начать действовать, а сама не могла больше ждать и со всей силы замахала крыльями, устремляясь к дому Александры. Ей необходимо было успеть — она обязана была успеть! Но, несмотря ни на что, как же хорошо было находиться в полёте. Чувство невероятного облегчения и свободы, так манившие её и пугавшие своим притяжением, подобно зову воды, больше не были властны над ней — она знала, что когда раскрывает крылья и подставляет тело порывам ветра, восторг, возникающий при этом, почти ни с чем не сравним, но если она сдаться и позволит лебеди занять главенствующую роль в их тандеме, то этого восторга больше не будет. Пусть Мирослава и не помнила свой оборот в полнолуние, но с ней были кое-какие обрывки и сны. И она слишком хорошо помнила ощущение полёта и именно поэтому боялась в какой-то момент потерять себя и остаться навсегда в образе птицы. Зато теперь, несмотря на соблазн, она осознавала, что это яркое и неповторимое чувство будет возникать снова и снова и останется с ней до тех пор, пока она будет помнить, каково это — быть человеком.

В воздухе ощутимо пахло грозой, этот запах пугал её лебединую сущность, ей хотелось спуститься на воду и переждать непогоду, но Мирославе удалось ласковыми увещеваниями, убедить её в том, что им ничего не угрожает. Когда она стремительно пикировала, чуть-чуть не рассчитав силы, оттого неуклюже приземлившись, дождь уже несколько раз пощекотал своими холодными каплями ей перья.

Она громко и требовательно закричала, не увидев Ииро поблизости у дома Александры. На шум тот вышел из-за деревьев, которые стояли у подножья холма.

Заметив её, он нахмурился, ускорился, бормоча при этом:

— Что за?..

Мирослава ещё раз требовательно закричала и возмущённо забила крыльями, поторапливая его. На странные крики из дома выглянула Александра: хмурая и сосредоточенная. Мирослава понадеялась, что другие редкие соседи не станут радовать их своим присутствием.

Увидев посреди дороги чёрного лебедя, Александра не смогла сохранить невозмутимость и удивлённо замерла. Мирослава продолжала подгонять Ииро, который с недовольным подозрением уставился на Александру, а та, наконец, тоже его заметила. Они застыли и обменялись враждебными взглядами.

Мирослава посетовала про себя, что не предусмотрела этот момент, но нельзя было терять время, поэтому она деловито пошла к двери в дом, а затем увидела на прибитых в землю палках сушащиеся вещи и передумала.

Взлетела, вытянула простынь с верёвки и вместе с ней, не обращая внимание на окрик, отправилась за дом.

Чтобы прийти в себя после оборота, ей потребовалось секунд тридцать и твёрдая поверхность, чтобы присесть. Так, её и застали ругающаяся Александра и ничего непонимающий Ииро. Когда они увидели сидящую на земле бледную Мирославу, закутанную в простыни, то в первое мгновение растерялись. Александра пришла в себя первой.

— Юноша, тебе не кажется, что это невежливо — заходить на чужую территорию без разрешения? — едко поинтересовалась она, неожиданно закрывая собой Мирославу.

Та слабо улыбнулась. Кажется, её пытались защитить.

— Всё в порядке, он друг, — хриплым голосом успокоила она Александру, которая оглянулась на неё и недовольно цокнула языком.

— Какой же у тебя дурной вкус, — бросила она и отошла в сторону.

Мирослава почувствовала необъяснимую радость от того, что эта женщина не убийца. Вспомнив об этом, она стала подниматься, поправляя сползающую простынь и глядя, на всё ещё пытающегося осознать происходящее Ииро, сказала:

— Линнель в беде! Пётр оказался убийцей, и, кажется, он решил сделать Линнеля следующей жертвой. Ингрид увидела их на какой-то поляне. Мстислав и Эрно уже в лесу.

Как только прозвучала первая фраза, Ииро переменился и стал похож на свою лисью сущность. Взгляд стал цепким и блестящим, положение тела готовящимся к прыжку, губы поджались, и весь он целиком и полностью стал состоять из внимания и беспокойства, которое стало почти осязаемым к концу речи Мирославы.

— Тогда нам нужно торопиться, — выдохнул он, затем оглянулся, будто в поисках подтверждения, но потом твёрдо повторил. — Обращайся, я за тобой.

Он стал стягивать с себя одежду нещадящим образом — затрещала кожаная ткань его накидки, чуть ли не был вырван рукав рубашка. Мирослава подметила, с какой силой он прикусил внутреннюю часть щеки и сделала к нему решительный шаг, не обращая внимание на сползший кончик простынь, открывший голое плечо. Ииро всё равно даже не смотрел на неё.

— Ииро, взгляни на меня, — ласково, но твёрдо велела она, и тот, не иначе по привычке слушаться Мстислава, тут же поднял на неё блестящие глаза. — С Линнелем всё будет в порядке, отринь этот страх, он не поможет ему, зато вполне способен причинить вред тебе.

К ней вернулось привычное хладнокровие, которое возникало во время стресса.

— Мстислав никого из вас не даст в обиду. Ты это знаешь. И Линнель тоже знает.

Ииро прерывисто вздохнул и коротко выдохнул кивая. Наблюдавшая всё это время со стороны Александра внезапно поддержала её:

— Соберись. Там нужен защитник, а не рохля какая-нибудь.

— Александра! — неодобрительно воскликнула Мирослава.

Ииро вспыхнул, покрывшись бледно-красными пятнами, которые на фоне его огненно-рыжей шевелюры казались ярче. Он стрельнул гневным взглядом в сторону самодовольной женщины, но промолчал.