Сам тон съезда свидетельствовал об изменениях в характере Республиканской партии с 1856 года. В 1856 году в составе съезда была заметна большая доля евангелистов, выступавших против рабства. К 1860 году дух преданности не исчез. Один из репортеров писал: «Любимое слово на конвенте — „торжественный“. В Чарльстоне любимым словом был „кризис“. Здесь же каждые десять минут происходит что-то торжественное». Но если решения были торжественными, то атмосфера — нет. Тринадцать вагонов Уида со сторонниками Сьюарда были лишь малой частью того потока людей, который заполонил Чикаго, набился в «Вигвам» до отказа, собрался в 20-тысячную толпу у здания и сделал этот съезд крупнейшим политическим собранием — возможно, крупнейшим собранием любого рода, которое когда-либо видели Соединенные Штаты до этого времени. Духовые оркестры и группы делегатов, размахивающих шляпами и тростями, породили буйный дух. Добродетельные делегаты, помнившие крестовый дух 1856 года, были шокированы свободным употреблением спиртного, и Мурат Халстед написал: «Я не чувствую себя компетентным, чтобы назвать точные пропорции тех, кто пьян, и тех, кто трезв. Есть большое количество представителей обоих классов». [794]

Смена тона была очевидна в новой платформе. В 1856 году платформа посвятила более половины своих девяти кратких резолюций проблеме рабства и не касалась никаких других общественных вопросов, кроме вопроса о государственной помощи для Тихоокеанской железной дороги. Но в 1860 году антирабовладельческая позиция была смягчена и в то же время подтверждена. Платформа осуждала дезунионизм, попытки возобновить африканскую работорговлю и распространение рабства на территории, но в ней не было формулировок, сравнимых с прежним осуждением рабства как «пережитка варварства». Она осуждала набег Джона Брауна как «одно из тягчайших преступлений»; обещала «сохранить в неприкосновенности… право каждого штата устанавливать порядок и контролировать свои внутренние институты»; и в своём первоначальном виде она включала лишь общую ссылку на Декларацию независимости, тогда как платформа 1856 года содержала конкретную цитату из Декларации. Джошуа Гиддингс, один из патриархов партии по борьбе с рабством, добился восстановления цитируемого отрывка, но только после того, как пригрозил покинуть съезд.

После этих корректировок антирабовладельческой позиции платформа перешла к одобрению тарифа, который будет способствовать «развитию промышленных интересов всей страны», «требованию» принятия закона об усадьбе, осуждению законов штата или федеральных законов, которые будут ущемлять «права гражданства, до сих пор предоставляемые иммигрантам из иностранных государств», и к поддержке «немедленной и эффективной помощи» в строительстве Тихоокеанской железной дороги. Показательно, что, хотя вся платформа была принята с бурным энтузиазмом, ни одна её часть не была встречена более громкими возгласами, чем тарифный план, который привел Пенсильванию, особенно Пенсильванию, в «спазмы радости… вся её делегация поднимается и размахивает шляпами и тростями». [795]

В то время как зрители были очарованы шумом и возбуждением — «стадо бизонов… не смогло бы издать более грандиозного рёва», — политические менеджеры вели отчаянную борьбу за контроль над делегатами. По сути, борьба, как она в итоге сложилась, велась между штатами верхней части Севера (Новая Англия, Нью-Йорк, Мичиган, Висконсин, Миннесота) и штатами южнее, граничащими с рабовладельческой территорией (Нью-Джерси, Пенсильвания, Огайо, Индиана, Иллинойс, Айова). От Юга на съезде были представлены только пограничные рабовладельческие штаты Мэриленд, Делавэр, Вирджиния, Кентукки и Миссури (и несколько синтетическая делегация из Техаса). Остальные делегаты были только от Калифорнии, Орегона, двух территорий — Канзаса и Небраски, а также округа Колумбия. По сути, делегации южных, дальнезападных и территориальных штатов были незначительными, и основное внимание на съезде было приковано к двум группам штатов — верхнему и нижнему Северу. Верхние северные штаты казались надежными республиканцами, независимо от того, кто будет номинирован. Имея такую свободу выбора, они отдали предпочтение Сьюарду, и когда началось голосование, они дали Сьюарду 132 голоса в первом туре против 49 у всех его оппонентов. Если не учитывать Новую Англию, которая была настроена против Сьюарда из-за сомнений в его способности победить в решающих штатах, то результат был 100 к 0. Среди штатов нижнего Севера, с другой стороны, только два (Огайо и Айова) голосовали за республиканцев в 1856 году, и все, кроме Айовы, рассматривались как сомнительные штаты, в которых результат мог зависеть от того, какой кандидат будет выбран. При первичном голосовании эти штаты отдали Сьюарду только 3 1/2 голоса, а его соперникам — 166 1/2 . [796] Для выдвижения кандидата требовалось 233 голоса.

Сьюард начал свою карьеру с впечатляющими достоинствами. Он пользовался национальной репутацией, с которой из его противников мог сравниться только Салмон П. Чейз. Имея солидную поддержку в 70 голосов от Нью-Йорка и безраздельные делегации Мичигана, Висконсина, Миннесоты и Калифорнии, он имел очень большой перевес над всеми остальными претендентами. Его поддерживал Турлоу Уид, проницательный политический менеджер и политик-машинист, который, по слухам, обладал «океанами денег», которыми он мог соблазнить тех, кто нуждался в средствах на избирательную кампанию. [797]

Единственным серьёзным препятствием для выдвижения Сьюарда были сохраняющиеся сомнения в том, сможет ли он победить в штатах «поля боя» — вопрос, жизненно важный для партийных стратегов не только в этих штатах, но и во всех остальных. Так, Ганнибал Хэмлин из Мэна, который не присутствовал на съезде, посоветовал делегатам штатов: «Назначьте одного из ваших членов для опроса делегатов из трех сомнительных штатов — Пенсильвании, Индианы и Иллинойса. Пусть он получит от них в письменном виде имена трех человек, которые смогут провести эти штаты». В Массачусетсе губернатор Джон Эндрю дал понять, что делегаты от штата Залив будут руководствоваться любым консенсусом, к которому могут прийти решающие штаты. У Сьюарда были сторонники на нижнем Севере, но эти люди, возможно, ставили свои надежды на личное преимущество выше максимизации шансов на победу партии. Республиканские кандидаты в губернаторы Пенсильвании (Эндрю Кертин) и Индианы (Генри С. Лейн) присутствовали на конференции, и оба заявляли о своей убежденности в том, что Сьюард проиграет в их штатах — Лейн, как говорят, повторял это утверждение «сотни раз». [798] Гораций Грили также использовал этот аргумент, но в коварной манере: он притворялся, что предпочитает Сьюарда и откажется от него только под убедительным давлением доступности, в то время как на самом деле он недолюбливал Сьюарда и радовался его поражению. [799] Но Грили, возможно, не повлиял на многих делегатов, в то время как негативные взгляды Лейна и Куртина, несомненно, оказали влияние на большое количество делегатов.

Основная логика ситуации работала против Сьюарда, и в итоге он потерпел поражение, но его первоначальное преимущество было настолько велико, а облако неразберихи настолько плотным, что казалось вероятным, что он будет выдвинут, тем более что оппозиция была разделена, а некоторые из её фаворитов были малоизвестны и не более «доступны», чем был бы Сьюард.

Салмон П. Чейз, бывший губернатор, а ныне сенатор от Огайо, был одним из самых известных, но Чейз был ещё более радикален в вопросах рабства, чем Сьюард, и поэтому ещё более неприемлем для таких людей, как Лейн и Куртин. Хотя Чейз и был заметным кандидатом, он так и не стал настоящим соперником. [800] С точки зрения контроля над большим блоком голосов Саймон Камерон из Пенсильвании выглядел грозно, и при подходящих личных качествах он мог бы стать неотразимым претендентом, поскольку был сенатором от самого важного из четырех решающих штатов; но Камерон приобрел — возможно, заслужил — национальную репутацию баловня и политика-машиниста в высшей степени, и эта репутация затруднила ему получение каких-либо голосов, кроме тех, которые он просто контролировал. [801] Были и «любимые сыновья» — Джейкоб Колламер из Вермонта и Уильям Л. Дейтон из Нью-Джерси, но их кандидатуры были не совсем серьёзными. Если бы Сьюард не был выдвинут, то самым сильным претендентом на победу был либо Бейтс, либо Линкольн. Грили и Блэйры все ещё продвигали Бейтса, но ему не хватало привлекательности, поскольку казалось сомнительным, что он сможет победить в Миссури; он практически отказался от использования вопроса о рабстве в качестве предвыборной темы; и он не был членом республиканской партии в каком-либо четком смысле — рабовладельцы Миссури были единственными людьми, которые считали его таковым.

Линкольн, напротив, был республиканцем; он, как никто другой, мог победить в Иллинойсе; он сочетает умеренность и антирабовладение в наиболее привлекательной комбинации из всех возможных, полностью признавая конституционное право южных штатов на сохранение рабства и ограничивая свою атаку мнением, что рабство морально неправильно и что оно не должно распространяться на территории. Кроме того, он был уроженцем рабовладельческого штата Кентукки и на протяжении многих лет был вигом Генри Клея. Кандидатурой Линкольна руководила малоизвестная, но очень проницательная и политически опытная группа иллинойцев — Дэвид Дэвис, Леонард Свэтт, Норман Джадд, Стивен Т. Логан, Джесси Фелл и другие, которые вели мастерскую кампанию по сбору «второго выбора» в поддержку Линкольна. Сдерживая своего кандидата, не враждуя ни с кем, они могли продемонстрировать поразительные успехи по мере того, как исчезали кандидаты первого выбора. [802] Они так тщательно избегали преждевременной огласки своего кандидата, что Линкольн даже не был указан в современном буклете, описывающем двадцать один возможный выбор на пост президента. [803] Он не был одобрен в качестве кандидата от Иллинойса до съезда штата в Декатуре, за неделю до открытия национального съезда в Вигваме; и он не приобрел свою мифическую идентичность как рельсотронщик до съезда в Декатуре. [804]