Мы уехали, предоставив огню делать своё дело. Может, это и не так уж плохо; по крайней мере, не останется никаких следов моего пребывания там.

Пока мы, трясясь, пробирались к цепным воротам, ни Карпентера, ни кого-либо ещё не было видно. Я оставил его на земле там, где нашёл, в качестве предупреждения Сергею. Оставалась вероятность, что он успел сбежать.

На парковке отеля стояли два «Хайлюкса»; возможно, он угнал второй. Было уже поздно надеяться, что он поможет нам пересечь границу, но я всё ещё не хотел, чтобы его поймали. Он был хорошим парнем, но, чёрт возьми, у меня теперь новая фаза, и она не имеет к ним никакого отношения.

Я проиграл, и мне пришлось это принять. Теперь мне предстояло рискнуть с Вэл.

«Я высажу тебя на вокзале, — сказал я, когда мы направились в Ваалимаа. — Там и разберёшься».

«Конечно. Мои люди быстро меня вытащат». В его голосе не было ни капли эмоций. Он говорил как русский аналог Дживса.

«Могу ли я дать вам совет?»

"Почему нет?"

Я не отрывал взгляда от дороги, направляясь к шоссе за городом, и по обе стороны от меня не было ничего, кроме сугробов снега. Ветер так сильно бил в бока машины, что мне приходилось постоянно корректировать положение руля. Это было похоже на тяжёлый арктический град, проносящийся по шоссе.

«Ты, очевидно, хочешь поскорее покинуть страну, Ник. Могу я предложить Эстонию? Оттуда можно довольно легко долететь до Европы или даже доплыть на пароме до Германии. После того, что случилось в отеле, только дурак попытается улететь из Хельсинки на самолёте или пересечь границу с Швецией». Я не ответил, просто смотрел на снег в свете фар.

Чуть больше чем через два часа мы приближались к Пуйстоле, одному из пригородов Хельсинки. Правда, я его почти не видел: рассвет наступит только через четыре часа. Скоро люди проснутся, будут есть сыр и фрикадельки и слушать по радио репортажи о вчерашней перестрелке у корраля О.К.

Я искал указатели на вокзал. Утренний час пик, если он вообще будет, начнётся через час-два.

Заехав на парковку, я отпустил Вэла с ручного тормоза. Он знал, что нужно стоять на месте и ждать, когда я скажу ему, когда двигаться. Он был так близок к свободе, зачем рисковать сейчас?

Я вышел и отошёл от машины, с пистолетом в кармане пуховика. Он вылез, и мы оба стояли в ряду замёрзших машин, в темноте, пока он приводил себя в порядок, заправляя одежду и проводя руками по волосам. Всё ещё выглядя нелепо в зимних штанах и лыжной куртке Карпентера, он хлопнул в ладоши в перчатках, чтобы хоть как-то разогнать кровь, и наконец протянул одну из них мне. Я покачал только головой; он понял, почему, и кивнул. «Ник, спасибо. Ты получишь награду за то, что освободил меня. П. П. Смит. Помнишь продолжение?»

Конечно, я это сделал. Я не отрывал от него глаз. Мне хотелось сказать ему, что если он мне лжёт, я найду его и убью, но это было бы всё равно что сказать Чингисхану, чтобы тот остерегался.

Он улыбнулся. Он снова прочитал мои мысли. «Не волнуйся, увидишь, я человек слова». Он повернулся и пошёл к станции.

Я смотрел, как он хрустит по снегу, и его дыхание срывалось с его ног.

Пройдя шагов двенадцать, он остановился и обернулся. «Ник, у меня к вам просьба. Пожалуйста, не берите с собой в Кенсингтон мобильный телефон, пейджер или любое другое электронное устройство. Мы так не ведём дела. Ещё раз благодарю вас. Обещаю, вы ни о чём не пожалеете».

Я убедился, что он не мешает, и вернулся в машину.

7

Норфолк, Англия, пятница, 10 декабря 1999 г. Часы на тумбочке взвыли ровно в семь, издавая звук, больше похожий на сигнализацию. Перевернувшись на другой бок, я с третьей попытки нажал кнопку выключения, не вынимая руку из спального мешка.

Как только я высунул голову, я понял, что котел снова перестал работать. В доме было чуть теплее, чем в финской снежной норе, но ненамного. Это было ещё одной вещью, которую мне нужно было привести в порядок, наряду с постельным бельём и каркасом кровати, подходящим к матрасу, на котором я лежал.

Я спал в беговых штанах и толстовке Ronhill. Это был не первый случай поломки бойлера. Я обмотался расстегнутым мешком и засунул ноги в кроссовки, прижав пятки к земле.

Я спустился вниз, сумка волочилась по полу. Большую часть жизни я провёл, мокнув, замёрзнув и голодая, чтобы заработать на жизнь, поэтому ненавидел делать это в одиночку. Это было моё первое собственное жильё, и зимой утро ощущалось для меня примерно так же, как просыпаться в кустах в Саут-Арме. Так не должно было быть.

Дом был в том же состоянии, в каком я его оставил, когда чуть больше двух недель назад уезжал к Сергею в дом на озере, разве что брезент с дыры в крыше сорвало, а табличку «Продаётся» повалил ветер. Если бы она там оставалась дольше, она бы всё равно прижилась. Сегодня времени на всё это не было. У меня через несколько часов в Лондоне были три жизненно важные встречи, и они не стали ждать кочегара.

Обратная поездка в Великобританию заняла три дня. Я решил найти дорогу сам, а не следовать совету Вэла уезжать из Финляндии через Эстонию. Мы же не делились зубными щётками или чем-то подобным, поэтому я не был настроен верить всему, что он говорил. Я поехал в Кристианс, на юг Норвегии, а оттуда на пароме до Ньюкасла. Там было полно норвежских студентов. Пока они загружались, я смотрел Sky News на заснеженных экранах. Сначала показали кадры из отеля «Интерконтиненталь», где полиция, по-видимому, искала улики, а затем появились фотографии погибших, среди которых был и Сергей. Представительница финского правительства дала пресс-конференцию, заявив, что это худший инцидент подобного рода, который их страна наблюдала с 1950-х годов, но отказалась подтвердить, была ли это стрельба со стороны ROC, и подчеркнула, что нет никакой связи с конференцией ЕС и никакой угрозы для неё.