— Здесь осталось одно нерешенное дело, Сергеич. Чистильщик Константин Бергман по прозвищу Тетыща тяжело ранен, но динамика положительная. Выздоровеет весь, к гадалке не ходи. Нужно принять решение, что с ним делать. Сперва коллективно выносим ему приговор. Итак, жить Бергману или умереть…

Сергеич сплюнул и проорал, поднимаясь:

— Валить суку, какие вопросы?

Я вскинул руку, веля ему замолчать. Если верить Маше, то Тетыща идеальный исполнитель. Если мыслить логически, с одной стороны, он был бы самым полезным в общине. Но с другой — и самым опасным, поскольку превосходит меня уровнями. Так-то у меня команда инвалидов, ни у кого боевого опыта нет, качать их и качать. Три пожилых человека, один подросток, доктор-доходяга 5-го уровня и такой же его помощник. Макс — умник, да, но в бою он никакой. Лучшие бойцы — Сергеич, Рамиз и Вика. У Лизы совершенно другая функция, не боевая.

Чтобы решать с Тетыщей, нужно послушать тех, кто с ним соприкасался.

— У нас есть нерешенный вопрос, — повторил я, подождал, пока все замолчат, и продолжил: — Итак, на голосование выносится вопрос по Бергману…

— Какой вопрос, нах?! — взбеленился Сергеич.

— Надо внимательно выслушать тех, кто с ним взаимодействовал…

— Бл…ь, Денис! Что ты несешь? Я против, нах! — вызверился Сергеич. — С хера ли ты о нем печешься, о суке этой, шестерке Папашинской?

Я покачал головой.

— Не о нем. О нас. Мы теперь — одна семья, и решение должны принимать коллективно. Лиза, как ты считаешь, достоин ли этот человек жизни? Сначала ты, потом выскажутся те, кто присоединился к нам недавно. Лиза?

Контролер удивленно на меня посмотрела.

— Иуду не брать, — проворчал Макс. — Тринадцать — плохое число.

— С каких пор ты Лиза? — прервал его я и посмотрел на контролера. — Достоин ли жизни этот человек?

Лиза смутилась, пожала плечами.

— Он был странным. Замкнутым и нелюдимым. Но плохого не делал даже по приказу. Мало того, когда меня схватили и стали допрашивать, он пытался донести, что это напрасно, чрезмерная жестокость вредит клану. Его никто не слушал, но и он никого не слушал. Я не поняла этого человека и не могу ничего сказать. Но когда встает вопрос о жизни и смерти, я всегда за жизнь.

— Трахнуть он тебя хотел, вот и все, — проворчал Сергеич.

— Он бы озвучил свое решение, такой уж он человек. Нет, не хотел.

— Итак, один голос в пользу Бергмана, — подытожил я.

Все, что мы говорили, Лиза дублировала на английский, чтобы иностранцы нас тоже понимали. Бобби оживился, поднял руку.

— Говори, — кивнул я ему.

— Он один был нормальным! Еще китаец и латинос, они даже не назвались, а этот представился! Он нас прокачивал, выводил бить зомби. Один раз Сантосу зомби горло перегрыз, так Бергман что-то ему дал, и тот выздоровел. А потом с нами другой русский ходил, этот так не делал, бил нас, унижал. Я за мистера Бергмана.

Керстин Киндерманн подняла руку и сказала:

— За Бергмана. И не из-за фамилии, не думайте. К нему можно было обратиться, если чего-то не хватало или что-то было нужно, он всегда доставал это. Папаша бесился, но сделать ничего не мог.

Дитрих поддержал супругу и признался:

— Конечно, мы его побаивались, особенно поначалу. Он казался самым злым. Но потом оказалось, что это не так. Он не злой, просто… как робот. Ему очень подходит это прозвище.

Доктор Рихтер сказал:

— Я даже рад, что он живой, честно.

Сергеич постучал себя по лбу.

— Дебилы! А когда он детей убивал в этом вашем отеле? А? Как вы можете ваще!

— Он не убивал, — мотнула головой Лиза. — Он вообще против был, говорил, что дети могут быть полезными в будущем.

Сергеич рванул на себе футболку.

— Да если бы при мне убивали детей и баб, я бы пузо положил, нах! Я бы не стерпел, на! А он стоял и смотрел, сука. Он такая же сука, как они! Я бы не смотрел. Как жить после такого?

— Соучастие в преступлении, непредотвращение преступления расценивается как преступление, — озвучил Макс мои мысли. — К пожизненному его, может, и не приговорили бы, но лет двадцать пять дали бы. Вот правда, сложно этого козла оправдать.

Вспомнилась наша с Бергманом встреча, когда он сцепился с Волошиным. Тогда у него были люди, которые шли именно за ним. Но, вот беда, я их почти всех положил, когда они вместе с Рысью меня загоняли. Я поймал себя на мысли, что мне удобно считать его нейтральным героем и я натягиваю сову на глобус.

— Рамиз, — обратился я к азербайджанцу, который был в отеле во время расправы. — Как было на самом деле? Роль Тетыщи.

Рамиза перекосило.

— Он просто стоял и смотрел. По мне не стрелял, но и ничего не сделал. Мое мнение — расстрелять.

— Он по мне стрелял, — сказала Вика, которая, оказывается, очнулась и слушала нас, поглаживая Кроша, который продолжал свое целебное дело. — Ни разу не попал. Не знаю, он так специально, или я ловкая. И когда погнались за мной, велел оставаться на месте. Я воздержусь. Вдруг он специально промазал.