и, повидимому, думающих. Нее это тоже абсолютно необ'яснимо при настоящем состоянии науки и Ш. Рише бросает по этому поводу крылатый афоризм: «Да, это абсурд; но ничего не поделаешь — это правда».

К об'екгиыной метапсихнке относятся еще левитация и би-локация (одновременное нахождение одного и того же индивп-дума в разных местах, близких или отдаленных. ( Стр. 524 - 738).

Отдел книги, посвященный одержимым домам, важен уже потому, что он устанавливает об'ективную достоверепность того, что было известно на протяжении истории всего челове-

чества и огульное отрицание всего в новую эпоху явилось резуль татом тоже одержимости духом рационалистического идиотизма. Сущность одержимости (пареща-емости) домов Ш. Рише видит в том, что «метапсихичеекие явле^ ния об'ектнвные или суб'ектив-ные повторяются в определенных местах»). (Стр.741) Особен-бенный интерес представляеют явления так называемых «призраков». Они несомненно представляют явление родственное эктоплазмии, при чем меднум в данном случае не известен ; и в этом причина специфического ужаса, вызываемого подобного рода явлениями: ведь не исключена возможность, что причины, их вызвыающие (медиумы), находятся в ином плане бытия и представляют собою существа особого порядка. (Мнение рецензента).

Явлению призрака — говорит Ш. Рише, цитируя известного Боццапо — предшествует широко разливающееся чувство ужаса, чувство чьего то присутствия, соединенное с ледяным веянием: почти всегда они кажутся совершенно равнодушными к живым людям, которые на них смотрят. Иногда они занимаются некоторыми домашними работами, иногда делают жесты отчаяния. Наблюдается большое разнообразие в их движениях» (стр. 744).

В одержимых домах наблюдается также поргю весьма интенсивно проявляющейся телекине-зис (стр. 758 и ел. ).

В заключение книги дана сводка результатов, приведены до-полнителные факты и представлены пекотроые общие выводы и соображения, — правда, весьма скупо и осмотрительно, (стр. 781 - 822) Автор отказывается высказывать какие либо конкретные теоретические соображения п утверждает, что «у нас нет еще никакой возможности выставить серьезную гипотезу» (стр. 819). Он решительно отказывается давать какие либо об'яспеытя в духе миспгческого спиритуализма. Единственное по-

БИБЛИОГРАФИЯ

ложителыюе утверждение, высказываемое им, это то, что «существует воздействие нашего духа на материю» (стр. 811). В контексте этого огромного труда даже по вигимости скромное утверждение звучит, как одно из крупных приобретений в разрушении психо-физи-ческон проблемы. Анализ явлений метапсихики приводит к определенному примату^ психического над физическим и превращает даже последнее в функцию первого — что ясно видно из явлений актоплазмии. Однако Ш. Рите остерегается даже делать и этот вывод. Он предлагает «настолько же быть точным в экспериментировании, как и смелым в построении гипотез» (стр. 822). Для него, как для представителя чистой науки, самым важным является выведение матапсихнки из стадии алхимии» оккультизма, «подобно тому как химия вышла из стадии алхимии» (там же).

Значение разобранной книги двоякое: во-первых она является монументальным трудом по сисей стематике и типологик фактов, об'единенных под черезвычайно удачным термином метапсихики. Во вторых она, оставаясь на строго научной и чисто экспериментальной почве тем не менее до конца разрушает старомодный позитивизм в психологии с его рутинно-кон сервативной трактовкой раз навсегда выбранныхфак-тов и с упорным нежеланием видеть новые. Это тем было важно что как многие профессора университетов, так и питающихся от их «творчества» фабриканты га-зетно-журнальной мануфактуры, пребывая в той стадии умственного развития, которую можно характеризовать, как смесь просветительства ХУ III в-вка с позитивизмом стиля Конта средшш XIX века, уверены и стараются увердить других, что они обладают последним словом науки. Этих суб'ектов книга заставит пе-

режить немало неприятных минут, ибо пробуждение от всякой спячки вообще, и тем более от прос-ветительски-позивистической —? мучительно и тягостно. Лицом к лицу с этимг фактами они очутятся в жалком и нелепом положении. Им остается или твердить фразы из того, что было когда то наукой (социал-комму-нгсты, должно быть отделаются ссылкой на крепнущую реакцию да на <опиум для народа») или 1а1ге роппе тте аи таиуа1з ]еи и не замечать разворачивающегося нового космоса.

Положение психологии среди других наук до самого последнего времени было двусмысленным. Его любили характеризовать иногда, как находящееся в до-Ньютоновской стадии. II это утверждение не лишено известной доли правды. Но такое положение психологии обгоняется тем, что как по выбору фактов, так и по их трактовке, сознательно или бессознательно, избегали самостоятельной к адекватной трактовки, желая,чтобы эта наука подражала другим на-кам, не только в принципах обще-научной методологии (чего нельзя отрицать), но в частных деталях и даже об'ектах. Все это приводило к тому, что психология превращалась в частью комбинирование элементарных ощущении, частью (в изучении высших духовных явлений) растворялась в трансцендентальном априоризме. Так, напр. . для Наторпа психология есть сведение непосредственных данных сознания к их суб'ективному источнику (этот источник понимается в духе трансцендентализма) Для Германа Когена психология есть описание сознания, исходящее из его элементов. Еще последовательнее проведена эта аг-грегатная точка зрения у Мюн-стерберга. Новейший, Гейзер, в своей Ьепгвиеп с!ег Рзуспош-§1е хотя и обращается к феноменологическому методу, но на деле при всей его талантливости все сводится к спиритуалистической реакции в духе Аристотеля и Оомы Аквината. Своеоб-

БИБЛИОГРАФИЯ

разие психических явлении, ос ящих психологию на ей одной

новное ядро психофизической свосйтвенные пути и вскрываю-

проблемы оказалось совершен щих часть того матерьяла, из

но обойденным. которого надлежит строить ее

Книга III. Рише является од здание. ним из могучих рычагов, стая II. II п.ни.

МАТЕРИАЛЫ

В. РОЗАНОВ

АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ

ВЫПУСКИ 1—9

СЕРГИЕВ ПОСАД

ПО ПОВОДУ АПОКАЛИПСИСА НАШЕГО ВРЕМЕНИ В. РОЗАНОВА

Релпгпозная мысль и настроенность русской интеллигенцпп в предреволюционные десятилетня определялись скрещением двух основных влияний — Достоевского и Вл. Соловьева; Но истинными героями релилюзной трагедии жизни, биографически связавшими себя ?с мукой о Боге, 'были, конечно, Толстой и Розанов.

Достоевский и Вл. Соловьев, прежде всего — явления литературные. Диалектика и философская изобретательность загораживают непосредственное ощущение их личного опыта и жизненных образов. Оба гиш, и гностик Соловьев, и психоаналитик Достоевский связываются с окружением, литературной общественностью и направленством их времени. Толстой и Розанов, вопреки «толстовству» и яснополянской суете одного, «нововременству» и декаденству другого — остаются сами по себе, являются прежде всего суб'ектами и вершителями собственных биографий. Толстого выгородила отшельническая строгость; Розанова — самозащптное юродство.