Огромный красивый солдатъ, въ полу-сумраке уже, говорилъ мнт.:

— Еакъ отвратительно... Какъ отвратптеленъ тонъ заподоз-ривашя среди этого Совета солдатскихъ п рабочихъ депутатовъ. Я прншелъ въ Тавричесшй Дворецъ и не вт,рю тому, что вижу... Я лрпшелъ съ верою въ народъ, въ демократию-..-

Так какъ я пришелъ «безъ веры», то горячо и как бы «хватаясь за его руку», спросилъ у него:

— Да кто вы?...

— Солдатъ изъ Финляпдш... Стоимъ въ Финляндш... Я, собственно, еврей...

— Я — русскШ РусскШ изъ русскихъ- Но я хочу васъ поцеловать. — И мы крепко поцеловались.

Это было, когда я захот4лъ посмотреть «солдатскихъ депутатовъ» въ мартв пли апреле 1917 года»

Въ томъ же месяце, но много позже:

Уголъ Литейной п Бассейной. Трамвай. Переполненъ. И старается пожилой еврей съ женою сесть съ передней площадки, такъ какъ на задней «впеятъ». Я осторожно и стараясь быть не очень замЪтнымъ — подсаживаю жену его. Когда вдругъ схватилъ меня за нлечо солдатъ, очевидно не трезвый («ханжа»):

– — Съ передней площадки запрещено садиться. Разве ты не «наешь?!!!

— Я всегда поражался, что эти господа и вообще вся росешс-кая публика, отменивъ у себя царскую власть «порывомъ», никакъ ве можетъ допустить, чтобы человекъ тоже «норывомъ» вскочилъ яа переднюю площадку вагона и поехалъ, куда ? емг нужно. Оттол-

кнувъ его, я продолжалъ поддерживать и пропихивать еврейку, ска-.| завъ и еврею: — Садитесь, садитесь скорее!!»

Мотивъ былъ: еврей торопливо просилъ пропустить его «хоть! съ передней», ибо онъ сившилъ къ отходу финляндскаго поезда.! А всяшй знаетъ, что значить «опоздать къ поезду». Это значите «опоздать къ ооъду», и пошло разстройство всего дня. Я поэтому] и старался помочь.

Солдата закричалъ, крикнувъ и другимъ тута стоявпгамъ сад-| датамъ (« на помощь»): «тащите его въ компссар1атъ, онъ оскор 1 билъ солдата». Я, правда, кажется, назвалъ его дуракоыъ. Я сму-4 тился: «съ комиссар1атомъ я ко всякому объду опоздаю» (я тоаи| спъшилъ). Видя мое смущеше и страхъ, еврей вступился за мешн

— «Что же этота господинъ сдълалъ, онъ то.тько помогъ моей жеп*>. |

И вотъ, не забуду этого голоса, никогда его не забуду, потону] что въ немъ стоялъ ножъ:

— Ж-ж-пдъ прок-ля-тый... Это было такъ сказано.

И какъ музыка , старческое:

— Мы уже теперь вст. братья («гражданство», «свобода», — марта): зачъмъ же вы говорите такъ (т. е. что «и еврей, и русски!

— братья», «нт>тъ больше евреевъ, какъ чужыхъ и посторонних*»)*

Я не догадался. Я не догадался...

Я слышалъ всю музыку голоса, глубоко благороднаго п глу-| боко удивляющагося.

Потомъ уже, на завтра, и даже «сегодня» еще, я понялъ, чт> | мнъ нужно было снять шапку и почти до земли поклониться ему! и сказать: «Вотъ, я считаюсь врагомъ еврейства, но на самомъ д4-] лъ я не врагъ: «и прошу у васъ прощешя за этого грубаго солдата»!

Но солдата такъ крпчалъ и такъ пытался схватить и дт.йстви-1 тельно хваталъ за руку со своимъ «компссар1атомъ», что въ поны1 хахъ я не гдълалъ естественнаго.

И опять звукъ этого голоса, какого па русской улицп, — уж: извините: на русской пох...ной улицъ, — не услышишь.

Никогда, никогда, никогда,'

«Мы уже теперь вст. братья. Для чего же вы говорите такъ?:

Евреи наивны: евреи бываютъ очень наивны. Тайна и пре! лесть голоса (дребезжащаго, стараго) заключалась въ томъ, чт-1 этотъ еврей, — и такъ, изъ полу-образованныхъ, мъщанъ,»! ? глгбоко и чисто повърнлъ, со всъ'мъ восточнымъ довър1емъ. чт эти плуты руссюе въ самомъ дълъ «что-то почувгтворэпъ въ дупг] своей», « не стерпъли стараго произвола» и, вотъ, «возгласили сво боду». Тогда-какъ, по завътамъ русской исторш, это были просгш Чичиковы, — ну, «Чичиковы въ помеси съ Муратовыми». Но уж;1 никакъ не больше.

Форма. Фраза.

И вдругъ это такъ переръзало музыкой. Нельзя объяснить, и умъю. Но даже до Чудной Дъвы мнт> что-то послышалось въ голоси*

АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ

«Ведпчптъ душа моя Господа и возрадовался духъ мой о Бег* Спаси моемъ».

Я хочу сказать, что все европейское какъ-то необыкновенно грубо, жестко сравнительно съ еврейским*- Тутъ тайна Сирш и

жаркихъ странъ. Тутъ та тайна ещ?, что они 1ова слушаютъ не ре тысячи лътъ, а пять тысячъ лт>тъ, да очевидно н слушаютъ-то другимъ ухомъ- Ахъ, я не знаю что... Но я знаю, что не въ уме евре-

дт.ло, не въ деятельности и деловитости, какъ обыкновенно по-югаютъ, а совершенно въ инпмъ-... Двло заключается, или почти должно заключаться въ какой-то таинственной Сулафпми, которая у вихъ разлита во вссмъ, — въ пномъ осязанш, въ иной восприимчивости къ цвътамъ, въ иной пахучести, и — какъ человека «взять», юбнять», «приласкать». Где-то тутъ. «Отъ человека къ человеку»-«въ еврее», а въ «двухъ евреяхъ». И вотъ тутъ-то они и разливаются во всем1рность.

«Русскте — общечелов-вки». А когда дт>ло дошло до Арме-