Доктор довольно хмыкнул и весело произнёс:

— Надо же, чудо, просто библейское чудо. И, главное, как вовремя

Доктор покачал головой, видимо, каким-то своим мыслям. В дверь палаты вошла Анфиса Васильевна с подносом, на котором стоял графин и стакан.

Я смотрела на вожделенную воду.

Анфиса Васильевна помогла мне, поддерживая стакан, но я всё равно облилась.

Доктор приказал:

— Анфиса Васильевна, организуйте гигиену пациентке и после вызовите меня.

Доктор ушел, а Анфиса Васильевна, помогла мне встать, и мы пошли куда-то в коридор.

Я уже поняла, что со мной произошло «чудо». Вот только мы с доктором говорили о разных чудесах. Он о чудесном оживлении неизвестной мне девушки, а я о чудесном превращении из умирающей старухи с вредным характером, в умирающую девицу.

Анфиса Васильевна, повязав мне на ноги бахилы на завязках, довела меня о комнаты, которая оказалась, помывочной, потому что водопровод был, но то, как всё было устроено указывало на то, что здание явно не оборудовано по последнему слову техники, а скорее по «первому слову». В комнате стояла печка, на которой грелся большой чан.

Благодаря печке в «помывочной» было тепло.

Под пропитанной потом холщовой рубашкой у меня оказался большой, скрученный из какой-то старой простыни «памперс». Ну что сказать, моё оживление не прошло даром, «памперс» был использован по назначению.

Меня усадили в корыто, и Анфиса Васильевна начала меня поливать из ковшика, предварительно смешав воду в тазике.

А я молчала и рассматривала не свои ноги, аккуратные маленькие стопы, ноги были нездорово худыми, но по тому, что я увидела, можно было точно сказать, что омолодилась не меньше, чем на полвека, а то и больше.

Анфиса Васильевна, видимо была женщина словоохотливая, поэтому всё время, что она меня мыла, она говорила, и даже то, что я ей не отвечала, её совершенно не смутило.

— Это хорошо, барыня, что вы сегодня проснулись-то, видно, бог вас любит, а то ведь, — и Анфиса Васильевна снизила голос о шёпота, — завтра-то Иван Петрович велел вас в богадельню определить, а та-ам, — женщина даже на стала заканчивать, просто протянула слово «там» так, что стало понятно, что туда отправляли умирать.

Слушать мне было интересно, но я пока побаивалась задавать вопросы, надо было разобраться, где я, кто я, и что произошло.

Кожа на руках и ногах у меня была мягкая без мозолей, это означало, что физическим трудом это тело особо не занималось, да и то, что Анфиса Васильевна назвала меня барышней, указывало на то, что я могла находиться, вообще, в каком-то прошлом и, возможно, даже относится к какому-то сословию.

Но я пока старалась об этом не думать потому как никогда не верила в сказки.

Я выросла в стране, где всем говорили, что бога нет, а религия, это «опиум для народа», правда в последние годы все вдруг резко стали верующими, и иногда глядя по телевизору, как чиновники стоят многочасовые пасхальные службы, мне хотелось ругаться, что тяжело, наверное, думать о душе, глядя на мир из окна служебного автомобиля.

— Деньги-то ваш жених последние месяц назад внёс, а неделю назад, приезжал, красивый такой и, посмотрел на вас, послушал, значит, Ивана Петровича, что не жилец вы, да и сказал, что он собирается жениться и оплачивать ваше содержание больше не может.

Анфиса Васильевна тяжело вздохнула, и вдруг погладила меня по мыльной голове:

— А ведь Иван Петрович, и маменьке вашей писал, да пришёл ответ, что уехали они, не знаю, за границу иль ишо куда, а только тоже никаких денег больше не платили.

Женщина так сама расстроилась, что у неё выступили слёзы и она промокнула глаза, тыльной стороной кисти, шмыгнула носом и проговорила:

— Ну ладноть, главное, что вы пришли в себя, барышня, а значит всё наладится, и жениха нового найдёте, и маменька может вернётся.

Анфиса Васильевна встала, и с лёгкой улыбкой, проговорила:

—Давайте подымайтесь

Завернула меня в чистую сухую простыню, помогла надеть бахилы, и мы пошли обратно палату.

В палате Анфиса Васильевна помогла мне переодеться в не новую, даже можно сказать застиранную, но чистую рубаху.

Кровать уже кто-то перестелил, и я с удовольствием прилегла.

— Сейчас я покушать вам принесу, а потом Ивана Петровича позову, — Анфиса Васильевна почему-то прятала от меня глаза, и мне это не понравилось. О чём таком будет говорить Иван Петрович, что доброй женщине так неловко. Дорогие мои, вот ещё визуализация: Знакомьтесь Анфиса Васильевна