Мое выступление было намечено почти на самое начало концерта, после третьей песни. Ожидая за кулисами этого момента, я если честно, ощущал некоторый мандраж. И не удивительно. Я вообще первый раз в жизни готовился выйти на сцену в таком амплуа. А это, знаете-ли, даже в пятьдесят лет немного напрягает. И сейчас главное не облажаться.

Перед выходом из гримерки я оценил свой внешний вид, проверил, насколько хорошо скрыт синяк на шее, и остался в целом доволен. Ленка Иванова, подруга Стаса, на мое удивление тоже пришла на концерт, да не просто пришла, а заявилась к нам в гримерку. Оказывается, она помогала иногда группе с имиджем, а точнее с прическами. Делала их пышными, а потом закрепляла фиксатором или гелем. Мне она тоже подсобила с этим делом, да так, что я сам себя в зеркале не узнал. Одним словом, выглядел я сейчас в своем темном облачении и черных очках, как самый заправский рокер того времени.

И вот наконец пришел тот самый долгожданный момент.

— А сейчас на эту сцену выйдет юное дарование, — совершенно неожиданно для меня объявил Стас, — и по совместительству новый участник нашей группы. Ему недавно исполнилось одиннадцать, но играет, да и поет он не хуже меня, а может даже и лучше. Встречайте: Егор Смирнов!

В зале раздались несмелые и, честно говоря, жиденькие аплодисменты. Я, признаться, понимал такую реакцию. Люди пришли сюда насладиться выступлением любимой группы, а не выслушивать какого-то малолетку.

Да и черт с ним! Я отбросил прочь все ненужные мысли и решительно вышел на сцену. По залу пронесся гул недоумения. Свет софитов и огни рампы не давали мне как следует рассмотреть зал, но я нутром чувствовал удивление и даже некую антипатию зрителей. Похоже, многие сочли меня за зарвавшегося выскочку.

Но отступать было поздно. Да и не привык я отступать.

Под неодобрительный шепот зала Стас снял с плеч гитару, передал мне и помог отрегулировать ремень.

— Зажги этих снобов, Егорыч! У тебя все получится, — ободряюще прошептал он мне на ухо и удалился за кулисы.

Если честно, то я даже немного растерялся. На репетиции мы всегда пели со Стасом вдвоем. Да и уговор был, что на сцене мы тоже выступим в паре. А тут вдруг такой неожиданный поворот. Похоже, он с самого начала это задумал. Вот ведь редиска!

Однако, делать нечего, надо начинать. И, прежде чем взять первые аккорды, я подошел к микрофону и произнес небольшое предисловие:

— Сейчас для вас прозвучит песня про обычного деревенского мальчугана из рабочей семьи, который очень любил играть на гитаре. И у него была мечта. Он хотел выступать на большой сцене. У него было все: талант, любимый инструмент и даже благодарные слушатели. Но ему не хватало уверенности в себе. И однажды его мама сказала, что он обязательно станет знаменит. Это все, что ему было нужно в тот момент. Только немного поддержки. И тогда он взял гитару и заиграл.

После этих слов я выдал первые зажигательные ноты. И понеслось. Я отжигал так, как никогда до этого. Я видел удивленные взгляды, чувствовал, как в какой-то момент оживился зал — по нему словно прошелся электрический разряд. И в этот миг я понял, что у нас получилось. Что все наши усилия не прошли даром. Идея Стаса насчет моего номера выстрелила и, причем, весьма эффектно.

Мне даже показалось, что многие в зале готовы пуститься в пляс под этот умопомрачительный ритм. И сдерживало их только наличие дружинников, возвышающихся в проходах между рядами. Но даже у этих строгих комсомольцев ноги едва заметно отстукивали ритм, а на лице порой мелькали легкие улыбки.

Когда замолкли последние аккорды, в зале воцарилась гробовая тишина. Мне даже показалось, что на пару секунд все затаили дыхание. Сотни уставившихся на меня взглядов и ни единого звука. Это было… странно. Но уже в следующий миг зал взорвался бурей аплодисментов, криков восхищения и ликующих возгласов. Люди на некоторых рядах стали вставать. И через несколько секунд все уже аплодировали стоя.

В первые мгновения я, если честно, потерялся от такой реакции, но потом почувствовал на своем плече чью-то руку. Рядом со мной стоял Стас и улыбался во все свои тридцать два зуба. Он одобрительно похлопал меня по плечу и одними губами произнес: «Это было круто!»

Все мое недавнее возмущение по поводу его подставы уже прошло. Теперь я понимал, что, если бы мы спели вдвоем, это не произвело бы такого эффекта. Песня была про маленького пацана, удивлявшего окружающих своей игрой на гитаре. И Стас точно понимал ее смысл. А теперь понимал и я.

Когда аплодисменты наконец-то стихли, я подошел к микрофону и сказал простое, но емкое «Спасибо». А что еще было говорить? После такого любые слова будут лишними.

Стас подошел и начал помогать мне снять гитару. Но вдруг с задних рядов раздался крик: «Еще! Егор, спой еще!» Пара дружинников неодобрительно покосились на кричащего, но было уже поздно. Зал подхватил просьбу и вновь оглушил меня аплодисментами.

Стас замер и вопросительно посмотрел на меня.

— Только с тобой, Стас. Другие песни я один не вывезу, — тихо проговорил я.

Стас кивнул, улыбнулся залу и взял второй микрофон.

— Мы репетировали с Егором еще одну песню, — проговорил он. — Но если вам понравилось его исполнение, то на следующем выступлении их станет больше. — Зал решительно поддержал Стаса новой волной аплодисментов. — Хорошо, — продолжил Стас, — будем рады видеть вас снова. Ну а сейчас «Ночная птица». — Стас вопросительно посмотрел на меня. Я в ответ кивнул. Сыграть эту песню мне не составит никакого труда.