Я присела в реверансе.

— Не утруждайтесь проводами, с вашего позволения, мы с Кириллом Аркадьевичем о делах побеседуем. — Он кивнул в сторону сеней, где маячил Стрельцов.

— Как вам угодно, Захар Харитонович.

Он словно не заметил иронии в моем тоне.

— Вот, именно те слова, которые жених хочет услышать от своей невесты.

Ах ты!..

— Захар Харитонович, боюсь, вы неверно истолковали слова моей тетушки. Я не давала обязательств становиться чьей-либо невестой. К тому же в доме траур, и при этих обстоятельствах обсуждение каких-либо матримониальных планов совершенно неуместно.

Глаза купца нехорошо сузились.

— Что ж, мы вернемся к этому разговору при более благоприятных обстоятельствах. Всего наилучшего, Глафира Андреевна.

Он повернулся к Стрельцову, демонстративно перестав обращать на меня внимание.

— Ваше сиятельство, скажите мне как служитель закона, что делать честному человеку, когда планы, в которые он вложил душу и капитал, рушатся на глазах?

— Не понимаю вас, Захар Харитонович, — подчеркнуто сдержанно ответил Стрельцов, но мне показалось, будто его спина напряглась. — Возможно, потому, что я исправник, а не купец.

— Так ли это важно? Я слышал, дворянское слово так же твердо, как и купеческое. Честное купеческое слово дороже золота. А выходит, что обещания барышни — что ветер: не поймаешь, не удержишь. Думаешь, будто все сговорено, а потом… — Он махнул рукой. — Вы меня понимаете?

Я вцепилась в перила. Очень хотелось выломать их и от всей души отходить Кошкина по хребту. Хорошо, что перила такие крепкие.

— Вы совершенно правы. Слово дворянина нерушимо. — Стрельцов на миг обернулся, но я не успела ничего понять по его лицу и выражению глаз. — Однако за время службы я слишком часто видел, как люди неверно истолковывают чужие слова и выдают желаемое за действительное.

— Воля ваша, ваше сиятельство, да только как же можно неверно истолковать, если барышня то о трауре говорит, то с молодым щеглом щебечет.

— Не понимаю вас.

Кошкин махнул рукой в сторону удаляющегося Нелидова.

— Да вот же. Только что на скамеечке беседовали при всем честном народе, будто сто лет знакомы.

Я от души пожелала Кошкину сломать ногу.

Стрельцов снова коротко оглянулся на меня.

— Не вижу ничего странного. Времена, когда барышень запирали в теремах, к счастью, давно миновали.

— К счастью ли? — подчеркнуто глубокомысленно заметил Кошкин. — Отцы наши-то, поди, знали, что делали.

Он поднял голову, видимо, демонстративно возводя глаза к небу. Ступил не глядя и. Стрельцов едва удержал его.

— Что случилось?

— Встал неловко. — Кошкин попытался опереться на поджатую ногу и снова охнул. — Невезучий сегодня день.

— Послать за Иваном Михайловичем?

— Не верю я докторам, старинные-то средства не в пример лучше.

Кряхтя и ворча, купец взобрался в коляску и наконец укатил.

Я обнаружила, что последние минуты едва дышала. Пальцы, вцепившиеся в перила, ныли, и я машинально растерла их.

Исправник направился ко мне.

— Глафира Андреевна, я начинаю опасаться за ноги всех остальных ваших гостей. Этак может случиться поветрие — куда там прошлогодней холере!

— Я бы предпочла, чтобы он свернул шею, — огрызнулась я.

Может быть, и следовало поддержать шутку, но я чувствовала себя увязшей в паутине мухой, к которой не торопясь приближается паук. Чем активнее брыкаешься — тем сильнее запутываешься.

— Не берите грех на душу, — без тени улыбки ответил он.

— Не понимаю вас.

Он пожал плечами.

— Сделаю вид, что поверил. О чем вы так долго беседовали с Нелидовым?

— О делах, Кирилл Аркадьевич. Сергей Семенович искал место управляющего, и я наняла его на испытательный срок. Однако, похоже, господин Кошкин убедил вас в своем и вашем праве контролировать мои беседы?

Стрельцов едва заметно улыбнулся.

— Господин Кошкин вряд ли способен повлиять на мои суждения. И, разумеется, никто не вправе контролировать ваши беседы, Глафира Андреевна.

Что-то в его голосе, а может, в выражении лица под маской безупречной вежливости мне не понравилось. Совсем не понравилось.

— Но?

— «Но»? — переспросил он.

— Договаривайте.

— Я всегда считал, что обещания — не просто слова. Их нельзя толковать по-разному в зависимости от обстоятельств. Или они были даны — или нет. Очень легко убедить себя, что прошлые обязательства больше не имеют силы, когда появляется… — уголок его рта искривился, — более привлекательная перспектива.