«Точно, как всегда, Кэлвин. День после вторника, когда одежда не нужна, день перед четвергом, когда одежда не нужна».

Он вежливо рассмеялся, как и всегда.

Я поднялся на лифте с тёмными деревянными панелями на второй этаж, в ту часть американских разведывательных джунглей, где жил Джордж. Я понятия не имел, кто здесь на самом деле главный: я знал лишь, что с тех пор, как я работаю на Джорджа, квартира находится под присмотром, и я получаю восемьдесят две тысячи долларов в год. Как сотрудник Hot Black Inc., занимаясь рекламой тракторов или чем там я должен был заниматься, я также получил номер социального страхования и даже подавал налоговые декларации. Я был полноправным гражданином, теоретически таким же американцем, как Джордж. После стольких лет, когда Фирма обращалась со мной как с дерьмом, это было приятно. Конечно, со мной всё ещё обращались как с дерьмом, но, по крайней мере, это делалось с широкой американской улыбкой и гораздо большими деньгами.

Я проверил Baby-G. Было ещё слишком поздно, поэтому, когда лифт с писком открылся, я ещё немного подождал в коридоре, словно одна из белых алебастровых статуй, установленных в маленьких нишах вдоль блестящих чёрных мраморных стен. Уборщики потрудились: в воздухе стоял тяжёлый утренний запах полироли и освежителя воздуха.

Ровно в пять минут десятого я вошёл через двери из тонированного стекла в пустую приёмную. С тех пор, как я впервые пришёл сюда больше года назад, здесь ничего не менялось: большой антикварный стол, служивший одновременно стойкой администратора, всё ещё пустовал, телефон всё ещё не был подключен; два длинных дивана с красной бархатной обивкой всё так же стояли друг напротив друга за низким стеклянным журнальным столиком, на котором не было ни журналов, ни бумаг.

Двери главного офиса были высокими, чёрными, блестящими и очень прочными. Я был ещё в паре шагов от них, когда они распахнулись.

Джордж стоял на пороге, оглядывая меня с ног до головы. «Ты опоздал. У тебя нет другой одежды? Ты же вроде как руководитель».

Прежде чем я успел ответить, он вернулся в свой кабинет с дубовыми панелями. Я закрыл за собой дверь и пошёл за ним. Он даже не снял плащ. Значит, долгой и уютной беседы не предвиделось.

«Извините за опоздание. В последнее время передвигаться по городу стало сложнее из-за всей этой охраны».

«Уходи пораньше». Он знал, что это ложь. Он сел за стол, а я занял один из двух деревянных стульев напротив него. Флуоресцентные лампы наконец-то оснастили регуляторами яркости. Джорджу больше не нужно было беспокоиться, что они заразят его раком.

Как всегда, под плащом на нём была рубашка на пуговицах и вельветовый пиджак. Сегодня он даже заколол булавкой свой толстый хлопковый галстук. Я подумал, не тайный ли он брат-близнец Дональда Рамсфелда. Не хватало только очков без оправы.

Он кивнул на «Старбакс» в моей руке. «Ты всё ещё пьёшь эту дрянь?»

Это почти успокоило. «Ага, два доллара семьдесят восемь».

Он с отвращением смотрел, как я допиваю остатки. Они были холодными, но я хотел оставить немного, чтобы позлить его.

Он не был настроен ходить вокруг да около. Он никогда не был настроен.

Я откашлялся. «Джордж, я думал о том, что ты говорил на прошлой неделе. Но война меня больше не волнует. Мне всё равно, что ты, по-твоему, для меня сделал — я это заслужил. Я не вернусь на работу».

Он откинулся на спинку стула, опираясь локтями на подлокотники и сложив пальцы домиком перед ртом. О чём бы он ни думал, его лицо ничего не выдавало. Правый указательный палец отскочил от остальных и указал на меня. «Думаешь, ты готов к этому миру, сынок?»

«Да, я так считаю. Я тоже считаю, что эта терапия — полная чушь. Всё это полная чушь. С меня хватит».

Палец присоединился к остальным. «У тебя все блестящие идеи».

Я пожал плечами. «Я ошибался: я готов. Я это пережил. Куплю себе велосипед, который хоть раз в жизни будет работать, и, может быть, посмотрю что-нибудь из своей новой страны».

Он поджал губы, прикрывая их кончиками пальцев. «Тебе было больно после гибели Келли, сынок, и это вполне объяснимо. Такая потеря – ребёнок. Должно быть, тебе сейчас очень одиноко. Пройдет немало времени, прежде чем ты снова встанешь на ноги».

«Джордж, ты меня слышишь? Я тебе уже чёртовы недели говорю, но, кажется, ты ничего не понимаешь. Всё. Хватит. С меня хватит».

Он наклонился вперёд, пальцы всё ещё сжаты, локти на столе. «Не надо ругаться, сынок. А что, если я скажу, что тебе нельзя уходить? Ты слишком много знаешь. Это делает тебя обузой. Чего ты ждёшь от меня? Мотоциклы могут быть опасны, Ник».

Я встала, оставив чашку на ковре. «Ты больше не можешь мне угрожать. Что мне терять? Келли мертва, помнишь? Весь мой мир умещается в двух чемоданах. Что ты собираешься сделать? Порвешь мою любимую толстовку?»

«Как насчёт того, чтобы вернуться к работе? Думаю, ты уже готов, не так ли?»

Я повернулся, чтобы уйти. «Если хочешь, я сегодня же уберусь из квартиры. Всё равно она в ужасном состоянии».

«Оставь себе квартиру. Используй её, чтобы немного подумать», — Джордж был спокоен, как всегда. «Это не конец истории, сынок, поверь мне. Ты просто одинок сейчас. Ты это переживёшь».