За стеклянными стенами стоял довольно приятный запах снеди, играла негромкая и почему-то знакомая музыка. Следуя за уверенно планировавшим к прилавку миролюбивым хищником из числа сапсанов, я напрягся — и вспомнил.

— Саша, это случайно не «Юрайя хип»?..

Александр даже обернулся, и я понял, что вырос в глазах юноши метра на два с половиной.

— Да, «День рождения волшебника». Уважаете?

— Когда-то ночи напролет слушал. А разве теперь их не забыли?

— Классика бессмертна, — склонил голову Саша, застыв на мгновение. Я случайно глянул в его раскрытый бумажник, и понял, отчего в обеденный час он собирается довольствоваться кофе. Не годится, мой юный друг!

— Саша, разговор у нас с вами будет долгий. Давайте пообедаем как следует?

— Конечно, пообедайте! — поддержала меня бойкая тетка за прилавком. — Супчик грибной только что сварился, пельмени сибирские у нас все хвалят. А? Давайте, молодые люди!

— Валерий Борисович… — начал было Саша, но я не дал ему проявить скромность, и мы заказали полный обед.

Обед, как говорится, прошел в теплой, дружественной обстановке полного взаимопонимания. Александр сам заговорил о покойном:

— Стас молодец был, хоть и работал, в основном, с попсовиками. Крутился как белка в колесе. Не жался никогда, имел свое мнение. Мне помогал часто, особенно с интервью. Помните, Киркоров в Краснобойцовск приезжал? Я тогда совсем на мели сидел, Наташку с Глебом на хлебе держал. А Стаська меня подвел к Филу в нужный момент, я и треснул в «Наших вестях» статью на полполосы — с тех пор так там и подкармливаюсь, признали… — Парень, явно охваченный воспоминаниями, опустил голову и ловко подцепил с тарелки последнюю дольку помидора.

— А где вы познакомились?

— Да здесь и познакомились — я имею в виду, в клубе. Мы тогда оба Чижа заманивали, но очень хорошо потом договорились: он и в цирке отыграл, и в рок-клубе, как раз на вторую годовщину.

Принесли первое. Я подождал, пока наша хозяйка расставит дымящиеся тарелки с аппетитным варевом и удалится, после чего задал этот дурацкий вечный вопрос:

— Как вы думаете, Саша, у него были враги?

Он ответил сразу и с нескрываемой горечью:

— Да у кого их нет? А Стас еще и человеком оставался, чуть ли не единственным в их гадюшнике. Удивительно, как ему удавалось вертеться и не скурвиться. Наверное, кому-то был нужен, а теперь решили, что без него обойдутся.

Некоторое время мы молча поглощали горячий острый суп, хрустя крупно порезанной вешенкой. Саша ел красиво и аккуратно; впрочем, не оставалось сомнений, что сытно обедать ему приходится отнюдь не каждый день — знаю я эти «гонорары» у наших «первопечатников». Мне, по совести говоря, тоже давненько не случалось отведать горяченького — то некогда, то ленюсь…

— И все-таки, Александр, — вернулся я к своим баранам (они же волки, они же гады ползучие), — можете назвать кого-то конкретно?

— Скорее нет, чем да, — ответил он, опуская ложку в опустевшую тарелку. — Я не сыщик, прошу прощения… Появлялся с ним однажды такой поплавок здоровенный с парой шкафообразных. Ухмылка у него была мерзкая, высокомерная — терпеть ненавижу! Про таких говорят: лыбу давит…

Подоспело второе. Пельмени составили достойную конкуренцию грибному супчику, и мне стоило немалых трудов оторваться от кушанья ради продолжения нашей беседы.

— А что, Станислав всегда один с вами встречался? Больше неприятных типов рядом с ним не замечалось?

— Очень даже замечалось, — пережевывая очередной пельмень, ответствовал мой сотрапезник. — Просто потом Стас сам о нем говорил, и так получилось, что сразу после этого разговора случилось одно забавное событие…

— Ну-ка, ну-ка, — поощрил я своего собеседника. — Что за случай?

— Мы летом выбирались к друзьям из универа на раскопки. Там был кое-кто из местных бардов, системные ребятки подгребли с рок-тусовки, и мы с семьями рванули на выходные. Вечером, натурально, почумились, а на рассвете просыпаюсь, вылезаю из палатки и вижу — Стас уже встал, первую сигарету тянет. Я подхожу. Стоим, курим на берегу — лагерь свой археологи у озера сотворили. Над водой туман — периной, тишь — до звона. И вдруг откуда-то с дальнего берега пробивается сквозь туман женский голос: «Ва-анька-а! Коров гони… твою ма-ать!» И эхо: «…твою ма-а…» Откуда-то из другого места доносится: «Чо-о-о?!» — «Ко-ро-вы, рыба-ак …ный!» — «На… я их вида-а-ал!» — «… ты сраный, придешь… убью!»

Я живо представил нарисованную Сашей картину и не смог удержаться от смеха — хорошо еще не подавился. А потом мой собеседник продолжил:

— Вот тогда-то Стас и сказал, кивнув на туманную гладь: «Лучше материться на всю ивановскую, чем вежливо улыбаться и сжирать с порохами, как мои «поплавки»…» «Какие?» — спрашиваю. «Да ты видел, заходил в клуб один сальный пузырь со своими брюхохранителями… черт, такое утро одна мысль о нем испоганила».

— Имена? — с надеждой заглянул я в Сашины глаза, еще подернутые пеленой воспоминаний.