В его глубоко посаженных глазах в тот вечер стояла печаль. Чувствовалось, что он в какой уж раз разочаровался в людях.

— Как вам известно, ситуация окончательно прояснилась, — вновь разговор начал Эренграф. — Вашего сына освободили. С него сняли все обвинения. Он — свободный человек, его репутация вновь безупречна.

— Да, да, — покивала миссис Калхейн. — Я безмерно счастлива. Разумеется, мне очень жаль этих девушек. Мне не хочется думать, что счастье Кларка и мое счастье каким-то образом не связаны с этой трагедией, вернее трагедиями, но, в то же время, я чувствую…

— Миссис Калхейн.

Она замолчала, встретилась взглядом с маленьким адвокатом.

— Миссис Калхейн, дело закрыто, не так ли? Вы должны мне семьдесят пять тысяч долларов.

— Но…

— Мы обсуждали этот аспект, миссис Калхейн. Я уверен, вы помните наш разговор. Я вам все объяснил. В случае успеха вы платите мне семьдесят пять тысяч долларов. За вычетом одного доллара, полученного в задаток.

— Но…

— Даже если я не ударил бы пальцем о палец. Даже если бы окружной прокурор снял обвинения с вашего сына еще до того, как вы ушли из моего кабинета. Я говорил вам об этом, не так ли?

— Да.

— И вы согласились на мои условия.

— Да, но…

— Но что, миссис Калхейн?

Она глубоко вдохнула, выпрямилась в кресле.

— Три девушки. Всех их задушили, как и Элтию Паттон. Все они одинаковой конституции. Хрупкие блондинки с высоким лбом и выступающими передними зубами. Две из нашего города, одна — из Монтклера, что на другом берегу реки. Каждую задушили…

— Галстуком.

— Одинаковым галстуком.

— Галстуком Кейдмонского общества студентов Оксфорского университета.

— Да, — она вновь глубоко вдохнула. — Так что стало абсолютно ясно, что убийства эти — дело рук маньяка. А последнее убийство, в Монтклере, свидетельствует о том, что он покинул наш город. Господи, я так на это надеюсь. Человек, убивающий девушек только потому, что они чем-то напоминают ему мать…

— Простите?

— Вчера вечером кто-то сказал об этом по телевизору. Какой-то психиатр. Разумеется, это только гипотеза.

— Понятно, — кивнул Эренграф. — Гипотезы всегда любопытны. Размышления, догадки, версии, все это очень интересно.

— Но суть в том…

— Да?

— Я помню про наш уговор, мистер Эренграф, отлично помню. Но, с другой стороны, вы только один раз побывали у Кларка в тюрьме, провели с ним несколько минут, а потом словно забыли о нем. А теперь получается, что я должна отдать вам семьдесят пять тысяч долларов только потому, что этот маньяк продолжал убивать. Я проконсультировалась со своим адвокатом. Он не занимается криминальными случаями, а ведет мои личные дела, и он предложил снизить размер вашего вознаграждения.

— Он, значит, это предложил?

Миссис Калхейн отвела глаза.

— Да, он это предложил, и, должна сказать, я с ним полностью согласна. Разумеется, я готова возместить вам все расходы, хотя я не вижу, на что вы могли потратиться. Он считает, что ваш гонорар должен составить пять тысяч долларов, но я очень вам благодарна, мистер Эренграф, и готова заплатить десять тысяч. Вы должны признать, что сумма эта немаленькая. Деньги у меня есть, я не стеснена в средствах, но семьдесят пять тысяч долларов платить вам просто не за что.

— О, люди, — Эренграф закрыл глаза. — И богатые хуже всех. — Глаза раскрылись, адвокат всмотрелся в Дороти Калхейн. — К сожалению, только богатые могут выплачивать высокие гонорары. И мне не остается ничего другого, как работать на них. Бедняки, они не соглашаются на что-либо, находясь в отчаянном положении, с тем, чтобы отказаться от своего слова, как только гроза миновала.

— Я же не отказываюсь от своего слова, — возразила миссис Калхейн, — просто я…

— Миссис Калхейн.

— Да?

— Я собираюсь вам кое-что сказать. Но будет лучше, если вы, прямо сейчас, достанете чековую книжку и выпишете чек на причитающуюся мне сумму. Если вы этого не сделаете, то потом будете горько сожалеть.

— Вы… вы мне угрожаете?

На губах Эренграфа промелькнула улыбка.

— Разумеется, нет. Это не угроза. Предупреждение. Видите ли, если вы не заплатите мне сейчас, мне придется вам кое-что сказать, после чего вам все равно придется заплатить.

— Я вас не понимаю.

— Не понимаете, — кивнул Эренграф. — Не можете понять. Миссис Калхейн, вы тут упоминали о расходах. Я, конечно, не представляю вам финансовые документы, свидетельствующие о том, где и сколько я потратил ради освобождения вашего сына. Но о некоторых тратах скажу.