Выставка называлась: «Край мой северный».

Не знаю, как вы, ребята, а я, когда смотрел на бегущие по снегам оленьи упряжки и пса с закрученным хвостом, устремлённого вперёд, подумал: «Перекочёвка — дело нешуточное. Олени съели весь ягель на полсотни километров вокруг, и вот всё огромное стадо движется на новые пастбища. Прямо-таки «переселение народов».

Но вот путь окончен. Надо устроиться на новом месте, поставить чум, развести огонь, сварить еду. А вокруг — снега и небо: синее, алое, голубое, лиловое... Наверное, об этом и вспоминают ненцы, когда говорят: «Ничего нет прекраснее тундры».

А вот среди снежных просторов небольшой домик. Присмотревшись, можно увидеть, что он стоит на лыжах. Называется этот домик «болок». Он приходит на смену чуму. В таком домике обычно размещается бригада пастухов, которая кочует вместе с оленьим стадом. А вообще-то ненцы живут теперь не в чумах и не в болках, а в обыкновенных деревянных домах, в сёлах и в посёлках. В тундру на кочевье бригаду пастухов доставляет вертолёт, а те, кто закончил смену, на этом же вертолёте улетят домой в посёлок. Смена пастухов — радостное событие.

Вот ещё один рисунок, который мне понравился. Физкультурный зал. Не тот ли, мимо которого я только что проходил?

Перекочёвка

Смена пастухов.

Ловкие, гибкие девочки. На минуту стих говор, смех. Трудное упражнение...

Мне казалось, что я чуть-чуть да увидел Север. И ещё сильней захотелось мне встретиться с ребятами. Я бродил по Нарьян-Мару и думал, что делать.

Нарьян-Мар городок небольшой, деревянный. Деревянные здесь и дома и тротуары. Идёшь, и доски упруго покачиваются под ногами. А по бокам тротуаров груды зелёного дёрна. Его привезли и укладывают плитами вдоль улиц. Так здесь озеленяют город. Потому что если просто посеять траву, она не будет расти. Нарьян-Мар стоит на болотах и песках. Болото и песок вроде бы сочетание необычное. Это особенность здешних мест. Когда летишь на самолёте, видно: внизу светлая зелень, голубые озёрца и жёлтые песчаные плешины.

Стоит Нарьян-Мар на реке Печоре. Пришёл я на причал. От нечего делать стал читать расписание движения теплоходов и названия пристаней: Никитцы... Куя... Индига... Нельмин Нос... Стоп! Нельмин Нос — это я уже слышал и даже интересовался, кто такая нельма и чем знаменит её нос. Оказалось, нельма — это большая, почти в человеческий рост, рыба. А нос вовсе не её. Нос — означает мыс. Наверное, под тем мысом ловилось много нельмы. Но вспомнил я про Нельмин Нос потому, что мне говорили — там живут многие интернатские ребята. Мне стало ясно, что нужно делать.

В физкультурном зале.

На зооферме.

Строят чум.

Печора кажется рекой спокойной. Течёт, вольно раскинувшись в широченном русле. С утра она была свинцовой, потом посветлела, засеребрилась, а когда из-за облаков выглянуло солнце, и вовсе стала весёлой и разной: в середине глубинная синева, а по бокам золотые откосы и кудрявая зелень кустарника. А навстречу то трудяга лесовоз, то почтовый катер, то флотилия рыбачьих лодок.

Наконец наш теплоход ткнулся в песчаный берег. Это и есть Нельмин Нос — конечная остановка. Дальше пассажирского движения уже нет.

Посёлок стоит на возвышении. Ровные улицы с такими же, как в Нарьян-Маре, деревянными тротуарами. Крыши и крылечки домов украшены оленьими рогами. А во дворах стоят нарты. Одни — большие, а вторые — маленькие. Потом я узнал: большие — оленьи, а в маленькие зимой запрягают собак. А пока этот лохматый «транспорт» налегке бегает по улицам. Собаки здесь удивительно приветливые. С особым собачьим любопытством увязываются за прохожими, играют с ребятами.

В посёлке находится центральная усадьба оленеводческого колхоза имени Ивана Павловича Выучейского, ненецкого революционера. Есть здесь своя электростанция, дающая ток посёлку, машинный парк, зооферма, на которой разводят норок.

Так случилось, что прежде всего я попал на зооферму. Мне сразу вспомнился рисунок, который я видел на выставке в интернате. Уж очень всё здесь было похоже. Наверное, художник, рисовавший его, часто бывал на ферме.

Я пришёл в час «процедур». Зоотехник Марфа Алексеевна и практикантка Аня делали зверькам профилактические прививки. Норки жалобно пищали, а Аня утешала их, приговаривая: «Ничего, потерпите, скоро обед». И правда, в жарко натопленной кухне повар Прасковья Ивановна проворачивала на огромной мясорубке фарш, готовя «фирменное» блюдо.